Воспитание

• Educatio.

I. Греческое.

Как во всех отраслях общественной и частной жизни, так и в В. у греков ясно обнаруживается различие отдельных племен. Между тем как в дорическом племени, а особенно в Спарте, где все было направлено к тому, чтобы всю жизнь отдельных личностей поставить в связь с государством, уже в детстве каждый ребенок отчуждался от семьи, и все образование было исключительно направлено на то, чтобы подготовить из него дельного и годного члена государства, — в ионическом племени, представителем которого можно считать город Афины, господствовало более свободное воззрение на отношения отдельной личности к общине, так что афиняне, не пренебрегая государственными интересами, (которые для афинского гражданина должны были стоять выше всего), обращали внимание и на другие стороны человеческой природы, причем не только допускалось, но в некоторой степени даже требовалось такое образование (παιδεία), которое не находилось в полной зависимости от государства и не служило ему непосредственно; отсутствие такого образования считалось даже недостойным всякого свободного гражданина. Эта особенность афинян, о которой уже Фукидид так прекрасно и так метко высказывается (ср., между прочим, речь Перикла 2, 35 слл.), противопоставляя афинян спартанцам, должна была, само собой разумеется, иметь существенное и решающее влияние на принципы В. А) Источником для сведений о В. в героическом веке служит главным образом Гомер (разумеется, почти исключительно о B. властителей и князей, βασιλεῖς, ἄνακτες, т. к. δῆμος стоит везде на заднем плане и является как разрозненная, хотя и не бесправная масса). Первое питание и В. ребенок получал от кормилицы и матери. Единственному сыну или единственной дочери приискивали товарища (как, напр., Фойника и Патрокла для Ахилла; Евмея для Ктимены). Читать и писать тогда еще не умели. Девушки обучались ткать и прясть. Гимнастические и агонистические упражнения, наверно, возникли уже рано (ср. Il. 23, 306 слл.). Настоящим представителем героического В. можно назвать Хирона, воспитателя Ясона, Ахиллея и других юных героев. Он обучает их охоте, уменью владеть оружием, врачеванию, травоведению, пению и игре на струнах (μουσική), гадательному искусству (μαντική) и, наконец, праву и законам (δικαιοσύνη). Он учит их свято держать клятву, бояться богов и в случае гнева последних умилостивлять их. Переходя к В. в историческое время, мы видим, как оно из этих начал развилось различно в отдельных племенах. А именно: между тем как в Спарте мальчики и девочки совместно воспитывались одинаковым образом, в Афинах девочки предоставлялись вполне домашнему руководству и присмотру матери и вследствие этого научались обыкновенно только некоторым женским рукоделиям; с другой стороны, образование сыновей таким же образом было вполне предоставлено заботам частных лиц. Государство не заботилось ни о постройке школ, ни о плате жалования учителям. Палестры и гимназии были предназначены исключительно для юношества. Учение распадалось на гимнастику, музыку и грамматику. Люди с недостаточными средствами, вероятно, рано начинали обучать своих сыновей какому-нибудь ремеслу; в противном случае время учения доходило до возраста эфебов, значит, оно сравнительно продолжалось долее, нежели у нас; когда же стали смотреть на занятия с более научной точки зрения, то молодые люди стали слушать софистов и риторов, и время учения стало переходить далеко за юношеский возраст, ибо греки «были того мнения, что для вступления в государственную жизнь и для принятия участия в ведении общественных дел необходима тщательная подготовка и зрелость ума. Заниматься же государственными делами в незрелых годах считалось непристойным и благонравных юношей очень редко приходилось встречать на рынке или в судебных местах». В) В Афинах новорожденное дитя после первого купанья завивалось в пеленки (σπάργανα). На 5, 7, или 10 день по рождении своем оно торжественным образом принималось в семейство посредством Ἀμφιδρόμια (см. Амфидромия). Кормилицы, τίτθαι, τιθῆναι (состоятельные матери редко кормили своих детей сами) были по большей части рабыни или бедные гражданки или также лаконянки; последних очень охотно брали в кормилицы. Затем дитя переходило в руки к няне, τροφός, которая ухаживала за ребенком и носила его на руках также с целью усыпить его, т. к. колыбели, εὐκίνητα κλινίδια, встречаются лишь позднее. Детские гремушки, crepundia, πλαταγαί, куклы, κόραι и другие игрушки уже были в употреблении. Средствами для В. были увещания, но также и побои; чтобы отучить детей от шалостей, няньки стращали их всякого рода пугалами и сказками (μορμολύκεια, βρίκελοι), см. Empusa, Эмпуса. Детские сказки, μΰθοι, служили и первой умственной пищей при воспитании дитяти. Начиная с шестого года и вплоть до возраста эфеба дети поручались надзору педагога (παιδαγωγός). Таковыми были обыкновенно рабы, и притом не всегда особенно образованные, чего, собственно, не следовало бы ожидать. Обязанность педагога состояла в том, чтобы сопровождать мальчиков всюду, преимущественно в школу (διδασκαλεῖον) и в палестру. Он не учитель, а воспитатель — дядька — и обязан из вверенного ему ребенка сделать нравственного человека. Первое учение, которое преподавал γραμματιστής, состояло в чтении (особенное внимание обращали на внятное и ясное произношение) и письме, γράμματα μανθάνειν. Школы находились в частных руках, и если государство и имело надзор за преподаванием, то в крайне ограниченной степени; оттого-то более бедные мальчики, в противоположность к ελευθέρως πεπαιδευμένοι, принимались часто очень рано за какое-нибудь ремесло. Вероятно, бывали отдельные, хотя и редкие случаи, что дети оставались вовсе не обученными. Итак, государство не наблюдало за обучением, оно имело скорей полицейский надзор над школами. Начальные учителя не пользовались особенным уважением, т. к. многие из них избирали эту профессию без всякого призвания и склонности к ней, лишь из-за материальных выгод, крайне, однако же, ограниченных. Само собой разумеется, что между этими учителями были также люди, пользовавшиеся почетом. Доходы учителей состояли исключительно в гонораре, который, вероятно, бывал различен, смотря по репутации учителя и про пригодности его. Учение начиналось рано утром и продолжалось также после полудня. (Закон у Aeschin. in Timarch. p. 35 гласит, что никакая школа, будь она предназначена для чтения или для гимнастики, не должна быть открываема до восхода солнца и не должна оставаться открытой после заката солнца.) К чтению и письму присоединялись в διδασκαλεῖον также основные правила арифметики. По окончании элементарного курса наступал у γραμματικός высший курс, заключавшийся главным образом в чтении, выучивании наизусть и декламации поэтических отрывков. Основой всего этого преподавания, кроме нравоучительных стихов и басен, были также песни Гомера, значение и господство которого в школе не могли расшатать неодобрительные воззрения некоторых философов, которые желали его удалить из школы, по причине его легкомысленных отзывов о богах. Гомер оставался источником и центром эллинского образования. Мальчики, не бывшие в состоянии приобрести себе книги, выучивали его наизусть понаслышке и притом в большом объеме. От Гомера переходили, к другим поэтам. К этому грамматическому преподаванию, приблизительно на тринадцатом году, присоединялось музыкальное, которым занимались не ради удовольствия только, но ради того, чтобы праздные часы досуга, по выражению Аристотеля, проводить приличным образом, для того, чтобы καλῶς σχολάζειν, так что музыка не была безусловно необходима для παιδεία, но как благороднейшее занятие во время досуга наиболее приличествовало человеку свободному. Великое нравственное значение музыки греки распознали тоньше, чем наши современники. Главными инструментами в Афинах были κιθάρα и λύρα; флейта не всегда пользовалась одинаковым значением, т. к. при ее игре нельзя было петь и т. к. игра на флейте как бы расстраивала, казалось, спокойное состояние души. Рисование же сделалось в школах всеобщим учебным предметом лишь с половины 4 в. Больше обращали внимание на математические предметы, т. к. уже с самого начала они излагались софистами и философами зрелым мужам и юношам, а в 5 в. сделались всеобщим предметом обучения и для мальчиков. Существенной частью В. была далее гимнастика в палестре и в гимназии, которая, без сомнения, начиналась не ранее 7-го года, и притом с легких, детским силам соответствующих упражнений (игра в мяч, беганье, скаканье) и переходила постепенно к более трудным (борьба, кулачный бой, панкратий). С этим были связаны упражнения в плавании и в орхестике. В возрасте эфебов, в виде подготовки к военной службе, начинались упражнения в умении владеть оружием и в верховой езде. Обучением гимнастики руководили педотрибы, софронисты наблюдали за благонравием и порядком, алипты имели диететический надзор и натирали тело бойцов маслом. Порядок был строгий и особенное внимание обращали на благовоспитанность, на умение держать себя (εὐκοσμία) и нравственность (αἰδώς). Заканчивалось умственное образование учением у софистов (как, напр., у Горгия, Протагора) и риторов (как-то у Исократа), учением, включавшем главным образом риторику, философию и искусство управлять государством. Но этим высшим образованием могли, впрочем, пользоваться только богатые люди, т. к. плата за это преподавание была очень высока. Так, напр., Исократ и Аристипп получали по тысяче драхм за свое преподавание. Притом надо заметить, что плата требовалась с большой настойчивостью и взыскивалась без всякого снисхождения. Впрочем, школы софистов особенно процветали после Пелопоннесской войны, когда с упадком старинных нравов испортилась совершенно и строгая нравственность юношества и место прежней скромности и уважения к старости заступила разнузданность, а отчасти и бесстыдство, упадок, который, между прочим, горько оплакивается также Аристофаном. Потребность в этом высшем образовании проявилась тогда, когда старая, простая обстановка была расшатана и стала мало-помалу распадаться, когда умственная деятельность стала разветвляться и расширяться, так что той способности, которая приобреталась из практической жизни и из постоянного вращения между людьми, равно как и из беспрерывного участия отдельных личностей в жизни государства, уже более не было достаточно для того, чтобы без теоретического образования вполне обнять разнообразные интересы общественной жизни и расширенный круг умственной деятельности. Женское образование ограничивалось исключительно домом и находилось, вероятно, только в ведении матерей и нянек; поэтому высшее образование женского пола (и это есть одна из очень невыгодных сторон греческой жизни) было почти всегда неразрывно связано с упадком нравственности, т. е. с легкомыслием и необузданностью, и встречается почти только у одних гетер. Семья было местом и центром В., но не образования, что и повлияло в некотором отношении так разрушительно на греческую жизнь;

b) в Спарте, которую мы считаем и представительницей дорического племени, В., как уже выше было сказано, имело целью вполне подчинять каждую отдельную личность государству и отождествлять с ним. Семейной жизни не было. Немедленно вслед за рождением ребенка решалась старшинами филы его участь, и в случае благоприятного решения ребенок оставался в кругу семьи до семилетнего возраста. Если ребенок оказывался слабым или некрасивым, то его выносили на Тангет и бросали в ущелье (αποθέται). Итак, с семилетнего возраста мальчик принадлежал вполне государству и поручался общественному В. Между предметами преподавания на первом плане стояла гимнастика, имевшая целью главным образом укрепление и закаливание тела, и лишь на втором плане — все то, что относилось к умственному образованию, как-то: чтение, письмо (и то и другое изучалось далеко не всеми), чтение Гомера, который не был чужд и спартанцам, а также и музыка; все это преподавалось совершенно просто, без всяких нововведений. Такое воспитание (ἀγωγή) получали полноправные граждане и мофаки (см. Helotes, Илоты) да, пожалуй, с некоторыми ограничениями и νόθοι. С семилетнего возраста мальчики назывались μίτυλλα. С достижением двенадцатилетнего возраста начиналось более суровое обращение и более суровый образ жизни. Мальчики обязаны были круглый год ходить в одном плаще, без хитона, без обуви и принуждены были отказываться от самых обыкновенных жизненных удобств. Они входили в состав βοῦα παίδων отряда, который включал несколько ἰλας (рот). Около шестнадцатилетнего возраста они назывались σιδεῦναι, старшие же между ними носили название μελλείρενες. Молодые люди, достигшие восемнадцатилетнего возраста, получали название εἴρενες; из них выбирались надзиратели для мальчиков, находившихся в илах. Руководили воспитанием παιδονόμος (для приведения в исполнение наказаний он имел в своем распоряжении мастигофоров) и пять βίδυοι, руководивших гимнастическими упражнениями и состязаниями. Искусство в орхестике обнаруживалось наиболее на гимнопедиях. К мерам, имевшим целью развить ловкости и закалить тело, принадлежало также еще дозволение красть незаметным образом жизненные припасы, равно как и κρυπτεία (см. Криптии). В упражнениях мальчиков принимали участие и девицы, что составляло прямую противоположность с Афинами. Вот причина того, что в спартанских женщинах встречаются почти мужские характеры и некоторого рода грубость. За гимнастическим образованием следовало музыкальное: везде, однако, господствовал закон простоты и решительное нерасположение ко всем нововведениям. Четырехструнная φορμιγξ была самым любимым инструментом, с помощью которого аккомпанировались у них хоры и пеаны. Хотя, впрочем, преподавание ограничивалось грамотностью, тем не менее спартанцев не следует себе представлять народом необразованным. Совместная жизнь, поддерживаемая великой государственной идеей, развивала острый ум и ловкость, обнаружившиеся в знаменитых кратких, но метких ответах (βραχυλογία). Что выдающиеся в Спарте мужи умели ясно и с умом понимать или постигать ход самой истории, но и речи, которые Фукидид влагает в уста вождей их политики и предводителей их войск. Упадок политической жизни в Греции неодинаково повлиял на греческое образование. Оно хотя и потеряло отчасти свою свежесть и оживленность, зато оно выиграло объемом и систематичностью. Науки стали делиться на предметы, и в главных центрах образования и учености, в Афинах, Александрии, Родосе и Тарсе, развились те науки, которые подразумевались под общим названием ἐγκύκλιος παιδεία: грамматика, риторика, философия или диалектика, арифметика, музыка, геометрия и астрономия. Таким образом, греческое образование оказывало непосредственное и сильное влияние даже тогда, когда греческая жизнь давно уже вымерла и победоносные римляне принуждены были, хотя и против желания, заимствовать как образование, так и науку у побежденной и как наружно, так и внутренне распавшейся Эллады. ср.: Becker Charikles, II, 1 сл. Bernhardy, Griech. Lit., I, 60 сл.

II. Римское В.

Сообразно с характером народа и В. у римлян должно было существенно различаться от греческого. Если вся энергия этого народа была направлена к ведению войн и установлению права, то и в В. молодого поколения должны были иметься в виду главным образом практические цели. Но при этом не следует забывать 1) того, что основанием для римской народной жизни служило земледелие, значит — владение и приобретение, и 2) того, что женский пол имел более прав и что семейная жизнь играла у них большую роль, чем у греков. Не для общечеловеческой деятельности, а для деятельности практической гражданской должен был быть подготовляем молодой римлянин. Образование и наука более удаляются от жизни, и из народа постепенно выделяется особое сословие образованных и ученых людей. Впрочем, и с этой стороны также нельзя назвать римскую жизнь вполне самостоятельной, она во многом схожа с этрусскою; в ней также преобладает аристократический элемент, заметный и в В., в противоположность демократическому направлению у афинян; она схожа с этрусскою также и в специальном обучении богослужению, как святыне, составлявшей собственность отдельного класса народа. Особенностью римской жизни можно, без сомнения, считать гораздо большие, чем у греков, уважение и почесть, оказываемые женам (mater familias), которые выступают прежде всего в качестве воспитательниц сыновей и дочерей, а иногда оказывают и громадное влияние на своих сыновей, что доказывается блестящими примерами матерей Кориолана, Гракхов и др. Как скоро появлялось на свет дитя, то его клали к ногам отца, для того чтобы он или принял, или отверг его. Если отец поднимал ребенка, то его ставили прямо, так что он касался ногами земли — символический знак его сохранения; этим самым отец принимал на себя и обязательство воспитывать дитя (tollere; infantes, suscipere liberos). Мальчики посредством жертвы (dies lustricus, домашний праздник, Suct. Ner. 6) очищались на девятый день, а девочки на восьмой день (nundinae) по рождении. При этом празднестве детям давалось имя (dies nominum) и дарились различные игрушки (crepundia) даже рабами; эти игрушки носились на шее и от производимого ими шума (сгераге) они и имели свое название. Затем, вероятно, вносили имя ребенка в список граждан в храме Луцины, причем платили небольшую монету (за мальчиков quadrans, за девочек sextans). Te мужи, которые имели детей, пользовались безусловным преимуществом и даже большими государственными правами; это обнаруживалось, напр., при раздаче земель венской области, предпочтением, отданным тем лицам, у коих было много детей, льготою iustrium liberorum со времен Августа и т. п.; с этим находилось в связи и то, что отцы имели большую власть над своими сыновьями, так что до той поры, пока последние не были эмансипированы, отцы имели право их продавать и даже, по крайней мере с согласия семейства, имели власть над их жизнью и смертью, даже и тогда, когда сыновья достигли уже зрелого возраста и занимали уже государственные должности; отцовская власть (patria potestas) считалась выше государственного достоинства сыновей. Это, разумеется, есть вместе с тем доказательство строгости римского характера и склонности к самостоятельному властвованию, между тем как у греков более раннему проявлению самостоятельности детей способствовала гуманность и верный такт. Бросали детей только уродливых или увечных; обычным местом для этого был рынок, предназначенный для торговли овощами, находившийся в 11-м городском районе, рядом с columna lactaria; дети бросались там для того, чтобы милосердные люди кормили их молоком — своего рода первый воспитательный дом. ср. Expositio infantum, Отказ от детей. Первое В. в период Республики давалось в родительском доме на глазах и под руководством матери, попечения которой простирались не только на серьезные занятия, но также на забавы и игры. Особенно осмотрительны бывали в выборе рабов, требовавшихся для прислуживания и присмотра за детьми, дабы последние не усвоили дурного разговорного языка и неприличных выражений. Порядок и строгости должны были предохранить беспорочность сердца и способствовать раннему развитию любви ко всем благородным искусствам (bonae artes). Это продолжалось обыкновенно до пятнадцатилетнего возраста (в более древнее время, может быть, до конца шестнадцатилетнего возраста, но навряд срок предоставлен был благоусмотрению отца; по особенным причинам домашнее В. кончалось иногда и позже) или же до принятия мужской тоги, которую юноша получал перед судейским креслом претора во время либералий (17 марта); затем имя его вносилось в libri iuniorum в храме богини luventus, и наконец в сопровождении товарищей своей юности он приносил в Капитолии торжественную жертву богам. До этого срока юноши носили длинные волосы (кроме детей вольноотпущенников), toga praetexta и золотую bulla (см. Булла); последняя помещалась в золотой капсуле на цепочке. Присутствие этих praetextati во время заседаний совета прекратилось со времен Папирия (прозванного praetextatus вследствие похвального поведения относительно своей любопытной матери). Главным образом обращалось внимание на умеренность и воздержанность (юноши до тридцатилетнего возраста не смели употреблять вина), затем на присущее римлянам почитание старости, не уступающее, впрочем, в силе почитанию и юношества и увеличивавшееся на общих играх и праздниках воспеванием под звук флейты деяний предков. В. и обучение были тесно связаны между собою; Цицерон и отец Аттика не пренебрегали уже с раннего возраста сами наставлять своих сыновей. Так, напр., Катон Старший преподавал сам не только первоначальные знания своему сыну, но также законы и обычаи своего народа и сам обучал его также гимнастике. Первое время большей личной самостоятельности, достигнутой получением togae virilis, считалось пробным годом поведения; с достижением семнадцатилетнего возраста молодой римлянин поступал обыкновенно в войско. К этому самому времени прекращалось также сопровождение молодых римлян (в древние времена вовсе не бывшее в ходу и лишь впоследствии перенятое от греков) взятыми из рабов педагогами, которые, правда, имелись только в более богатых домах, но никогда не имели веса или значения и на которых смотрели всегда с большим недоверием, несмотря на то что им препоручали иногда часть обучения; во времена императоров каждый мальчик имел дома своего собственного педагога. Эти последние сопровождали своих питомцев в школу, в театр, где император Август отдал даже педагогам особые места рядом со своими учениками, и в другие общественные места. Первый ludus litterarius был, говорят, сооружен в Риме вольноотпущенным Сп. Карвилием, в промежуток времени между 1-й и 2-й Пуническими войнами, но и до него, вероятно, существовали школы. Начальный учитель (litterator, позднее называвшийся gramatista или вообще ludimagister) получал плату за учение помесячно во время ид; в течение же времени от июля до октября преподавание прекращалось, а вместе с тем прекращалась также и плата. Обучали чтению, письму и счислению, для которого в позднейшее время подросшие уже мальчики пользовались преподаванием calculator'a. Во время 2-й Пунической войны в состав обучения вошло также преподавание «грамматики», которая знакомила учеников с греческой литературой. Читали и объясняли греческих и латинских поэтов, равно как и прозаиков; сочинения поэтов августовского времени рано вошли в состав учебных предметов. Существенную перемену вызвало, наконец, в последнем веке Республики открытие школ риторов, причем В. и обучение все более и более отделялось от домашней жизни, так что вследствие этого В. уже стояло почти совсем на заднем плане и образование сделалось главною или даже единственною целью. Между тем как недостаток в положительных знаниях делался все чувствительнее, место знания заступило пустословие и названные школы сделались заведениями бесстыдства и разнузданности, что должно было сильно вооружить против них более благородные умы. Кратес Маллоский был первым учителем грамматики в Риме, излагавшим свой предмет на греческом языке; за ним последовал скоро Л. Плотий Галл, излагавший риторику на латинском языке и имевший много слушателей, несмотря на то что некоторые отдавали еще предпочтение упражнениям на греческом языке. Тесная же связь, существовавшая между грамматикой и риторикой, а также между риторикой и философией объясняет нам то обстоятельство, что всему В. народа угрожало вторжение софистики, которая, будучи связана с некоторого рода вредным для народного духа влиянием, могла даже послужить поводом к принятию строгих мер со стороны правительства. Поэтому в 161 г. до Р. X. философам и риторам было запрещено пребывание в Риме; но т. к. известно, что вскоре затем Карнеад, Критолай и Диоген не без успеха выступили в качестве учителей разных философских систем, то из этого мы можем сделать заключение, что умы римлян не отвратились все-таки же от серьезных занятий философией. Катон находил это, правда, очень опасным и поэтому советовал по возможности скоро удалять от них римских юношей, обязанных повиноваться закону начальству. Вскоре затем латинские риторы стали вновь бесчинствовать с особенно дерзостью. Вследствие этого против них было издано неодобрительное постановление цензорами Гн. Домицием Агенобарбом и Л. Лицинием Крассом в 92 г. до Р. X. Но в Юлии Цезаре они опять нашли покровителя, предоставившего как им, так и врачам (до того времени — рабам) и учителям свободных искусств право гражданства, так что с той поры прекратились преследования их, тогда как против философов нередко еще (напр., при Веспасиане в 74 г. и Домициане в 94 г. от Р. X.) издавались постановления. Август поручил своих внуков одному вольноотпущенному грамматику Веррию Флакку, который допускал соревнование между своими учениками и раздавал победителям награды, заключавшиеся в хороших и редких книгах (начало школьных премий). Август предоставил для него и для его школы дом Катилины на Палацие и назначил ему годовой доход в 100 000 сестерций (5 800 рублей золотом приблизительно). Для римлян новым и полезным образовательным средством послужило то обстоятельство, что Цицерон впервые решился научным образом обсуждать философские вопросы на латинском языке. Чем занятнее и занимательнее была форма его изложения для стремившихся к совершенствованию римлян, тем сильнее работали умы всех образованных людей над разрешением серьезных и глубоких вопросов жизни, хотя это и не могла утолить жажду ищущих удовлетворительного познания. ср.: Becker, Gallus II, 57 слл., Bernhardy, Röm. Litt. 34 слл. и в общем Krause, Gesch. der Frziehund, des Unterrichts und Römern (1851). Ussing, Darstellung des Erziehungs — und Unterrichtswesens bei den Griechen und Römern перевод на немецкий язык Friedrichsen (1870). Все остальное, касающееся того, что собственно относится к преподаванию, см. Schola, школа.