СТАЧКА

СТАЧКА

К. Д. Ушинский еще в 60-х годах XIX в. писал, что «если бы мы могли вполне проследить историю языка в человечестве, то мы проследили бы историю образования понятий, историю о твлечении признаков и их обобщений в понятия»³⁶⁶.

Многие термины и понятия современного общественно-политического языка уходят своими корнями в глубокую древность. Само собой разумеется, что их смысловая структура претерпела с течением времени существенные изменения, отражающие рост общественного сознания и эволюцию социальных взаимоотношений и гражданских идей.

Слово стачка в современном русском языке обозначает: 1) действие по глаголу стакнуться (`тайно сговориться, тайком условиться, войти в соглашение для совместных действий'): тайный взаимный сговор, соглашение для достижения общей цели. Это значение относится к области устно-фамильярной речи, с ним связана экспрессия неодобрения; 2) то же, что забастовка. Экономические стачки рабочих. Политическая стачка. Всеобщая стачка. Это последнее значение развилось не раньше 40—50-х годов XIX в. в связи с ростом рабочего движения. Слово забастовка укрепилось в русском языке лишь в 60-е годы; оно не было внесено В. И. Далем в первое издание словаря. Между тем о стачке рабочих в словаре Даля уже упоминается. Но академический словарь 1847 г. знает лишь одно значение слова стачка — действие по глаголу стакиваться — стакнуться (пример: стачка подрядчиков; ср. подрядчики стакнулись в цене). В словаре же Даля находят отражение новые литературные употребления слова стачка. Здесь читаем: «Стачка [ж.], деист[вие] по значен[ию] гл[аг]. // Стачка, круговая порука в нечистом деле, тайное условие и самый круг, обязавшийся поддерживать друг друга. Стачка извозчиков, запросивших высокую цену. Стачка рабочих, отказавшихся поголовно от работы, требуя повышения платы» (сл. Даля 1909, 4, с. 519—520; ср. сл. Даля 1882, 4, с. 319). Но ср. тут же: «ста́ каться, ста́ киваться, ста́ кнуться с кем — `заранее тайком условиться, сговориться, быть соумышленником, стоять за одно'. Подрядчики перед торгами стакнулись и удержали цену».

Ср. у И. С. Тургенева в «Истории лейтенанта Ергунова»: «М адам Фритче встретила его по-вчерашнему и, как бы стакнувшись с ним в условной лжи, снова объявила ему, что Эмилия отлучилась на короткое время и просит его подождать».

Проф. И. А. Бодуэн де Куртенэ сюда присоединил из Дополн ения к «Опыту областного великорусского словаря» вятское «Ста́ каться — сблизиться. Она стакалась ведь с ним» (cл. Даля 1909, 4, с. 500).

Таким образом, в русском литературном языке до середины XIX в. было употр ебительно лишь одно значение слова стачка — `сговор, тайное соглашение'. На основе его развилось и обособилось в 40—50-х годах XIX в., а затем широко распространилось в 60—70-х годах (едва ли не под влиянием слова забастовка новое значение: `забастовка рабочих', т. е. коллективное прекращение работы с целью принудить предпринимателей к выполнению заявленных экономических требований, а позднее — с целью принудить правительство к выполнению предъявленных политических требований.

Стачка — слово народное, исконно русское. Оно исстари было широко распространено в устной народной речи, куда внедрялось при посредстве официально-делового языка. Есть основания утверждать, что это слово до 30—40-х годов XIX в. было свойственно лишь приказно-деловому языку и устной народной речи. Во всяком случае, ни во второй половине XVIII в., ни в начале XIX в. оно не входило в норму общелитературного языка. Так, П. А. Вяземский в своей статье о «Сонетах Мицкевича» (1827), употребив слово стачка, сопровождает его объяснительным примечанием: «Стачка, согласие; стакиваться, сговариваться; судебное слово, употребленное в Уложении («Словарь Академии Российской»)». Отсюда можно заключить, что слово стачка в начале XIX в. уже казалось малоупотребительным профессионализмом, архаизмом судебного языка. Вот соответствующая цитата из статьи П. А. Вяземского: «Кажется, в нашем веке невозможно поэту не отозваться Байроном, как романисту не отозваться Вальтер Скоттом, как ни будь велико и даже оригинально дарование, и как ни различествуй поприще и средства, предоставленные или избранные каждым из них, по обстоятельствам или воле. Такое сочувствие, согласие нельзя назвать подражанием: оно, напротив, невольная, но возвышенная стачка (не умею вернее назвать) гениев, которые, как ни отличаются от сверстников своих, как ни зиждительны в очерке действия, проведенном вокруг их провидением, но все в некотором отношении подвластны общему духу времени и движимы в силу каких-то местных и срочных законов» (Вяземский 1878, 1, с. 329).

Итак, слово стачка, как и многие другие слова древнерусского языка, вернулось к новой жизни в 30—40-е годы XIX в., глубоко внедрившись в систему литературного словоупотребления. Между тем активность употребления этого слова резко понизилась в XVIII в. До этого же времени слово стачка было живым термином судебно-делового языка. Оно находится в связи с таким официальным глаголом древнерусской юридической лексики, как такать — `подтверждать'. Ср. в «Судебнике» 1550 г.: «И тѣмъ виноватъ судiя и судные мужи, которые по списку такали»; в «Соборном уложении» 1551 г.: «А которой отъ нихъ списокъ оболживитъ и по списку не такнетъ, и святителемъ, обыскавъ то.., управу учинити» (Срезневский, 3, с. 916—917). Отсюда и образован глагол с возвратным значением совместности — стакаться (ср. сходиться, съезжаться и т. п.). Производное от него слово стачка для обозначения соглашения, тайного уговора также было одним из ходячих выражений судебного языка XVI — XVII вв. Например, в «Уложении» царя Алексея Михайловича (1649 г.): «А будет кто кого похочет испродати напрасно, умысля воровски, приставит к тому в малом иску в грабежу в рубле или в дву, и с суда учнет в том своем малом иску слатися на кого по стачке...»³⁶⁷.

Любопытно, что в словарях Академии Российской и в словаре П. Соколова (1834) отмечено лишь архаическое, древнерусское значение слова стачка — `согласие'. Иллюстрируется оно цитатой из «Уложения» царя Алексея Михайловича (см. напр. Соколов, Сл., ч. 2, с. 1374).

Слово забастовка не включено ни в один словарь русского литературного языка, как уже отмечено, до «Толкового словаря» В. И. Даля включительно. На этот пропуск указал Далю акад. Я. К. Грот, который вместе с тем отметил, что это слово только в 60-х годах входит в русский общественно-политический словарь. Так, Я. К. Грот привел пример из «Московских ведомостей» за 1869 г., № 130 (корреспонденция «Из Парижа»): «Нелепое притязание не допускать до занятии рабочих в той отрасли промышленности, где устроилась забастовка».

Между тем слово баста (из итальянок. basta) со значениями: «1) в ломберной и кадрильной игре: `крестовый [трефовый] туз', 2) `меж[дом.] для остановления действия'» (сл. 1847, 1, с. 24) и глагол бастовать как карточный термин (`прекращать игру') укрепились в русском языке еще в конце XVIII столетия.

Статья ранее не публиковалась. Сохранилась рукопись (7 страниц разного формата) и машинопись с авторской правкой (стр. 1—5, заглавие — «Стачка»). Здесь печатается по машинописи, уточненной по рукописи. О словах стачка и забастовка В. В. Виноградов пишет также в своих «Очерках»: «Я. К. Грот отметил отсутствие в словаре Даля таких слов, которые употреблялись в литературном языке 60х годов: деловитый, деловитость (СПб. Ведомости, 1867, ноябрь 10); забастовка (”нелепое притязание не допускать до занятий рабочих в той отрасли промышленности, где устроилась забастовка“, т. е. стачка. Московские ведомости, 1869, № 130, ”Из Парижа“); закорузльй или заскорузлый (у Даля только глагол заскорузнуть)» (Виноградов. Очерки, 1982, с. 428). — В. Л.

³⁶⁶ Ушинский К. Д. Вопрос о душе в его современном состоянии. Собр. соч., т. 3, М.; Л., 1948. С. 433.

³⁶⁷ «Уложение», изд. 1759г., с. 71, гл. X, с. 179.