ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

Слово головокружение входит в систему русского литературного языка не ранее начала XIX в. В языке XVIII в. соответствующее понятие выражалось заимствованным из французского языка словом вертиж (франц. vertige.) У Н.  И. Надеждина при характеристике аристократической позиции «Московского наблюдателя»: «Русский кулак делает ему вертижи, русский фарс бросает его в лихорадку» (Телескоп, 1836, 31, с. 216). Ср. у Тургенева в «Отцах и детях» в речи Павла Петровича Кирсанова об обмороке после дуэли: «Это был минутный vertige» (Тургенев 1954, с. 322). Слова головокружение нет в словарях Академии Российской. Впервые оно отмечено в «Общем церковно-славянско-российском лексиконе» акад. П.  Соколова. Здесь читаем: «головокружение, я, ср. кружение в голове» (Соколов, Сл., ч. 1).

У И. И. Лажечникова в романе «Басурман»: «по временам головокружение и замирание сердца» (Лажечников 1963, 2, с. 450). У него же в романе «Последний новик»: « — Вы приготовили мне квартиру слишком высоко и слишком воздушную, признаюсь вам, боюсь головокружения, — сказал Паткуль дипломатке, вступив с многочисленною свитою в комнату, где она ожидала его» (Лажечников 1963, 1, с. 329—330). Ср. в «Журнале Российской словесности» (СПб., 1805, ч. 2) в «Письме к другу из столицы» В. — А.-ча: «Теперь у нас повальная болезнь. Не пугайся — это только по части... литературы. Болезнь самая опасная, оказывающаяся опухолью сердца. Главнейшие признаки ее, как можно замечать, состоят в кружении головы, часто находит и большой бред при воззрении на самую безделицу». У Н. И. Греча в «Записках о моей жизни»: «Дед мой несколько лет страдал головокружением, сопровождаемым обмороками...» (Греч 1930, с. 43); «Дед мой, чувствуя ослабление сил своих от возобновлявшихся часто припадков головокружения, принужден был искать себе помощника» (там же, с. 50).

У Апполона Григорьева (в статье «Мои литературные и нравственные скитальчества»): «Француз тоже за исключением лихорадочных эпох истории, когда милая tigre-singe разыграется до головокружения, вообще весьма наклонен к нравственной жизни» (Григорьев Ап., с. 116); «... университет, к которому принадлежал мой юный наставник, был университет конца двадцатых и начала тридцатых годов и притом университет Московский — университет, весь полный трагических веяний недавней катастрофы и страшно отзывчивый на все тревожное и головокружительное, что носилось в воздухе под общими именами шеллингизма в мысли и романтизма в литературе, университет погибавшего Полежаева и других...» (там же, с. 70); «Есть неотразимо увлекающие, головокружащие вихри, которые, вздымая волны на широких морях, подымают их в то же время на реках, речках, речонках и даже ручейках — не оставляют в покое даже болотной тины, — вихри мысли, взбудораживающие самую сонную тишь, вихри поэзии, как водопад уносящие все за собою...» (там же, с. 74).

Заметка ранее не публиковалась. Здесь она печатается как композиция из фрагментов, сохранившихся в архиве на 6 листках, написанных в разное время на разной бумаге и разными чернилами. — М.  Л.