плерома

(Греч.) "Полнота", гностический термин, принятый для обозначения божественного мира или Всемирной Души. Пространство, развитое и разделенное на ряд эонов. Обитель невидимых богов. Имеет три ступени. ПЛОТИН Благороднейший, высочайший и величайший из всех неоплатоников после основателя школы Аммония Саккаса. Он был наиустремленнейшим из филалетеян или "любящих истину", целью которых было создание религии на основе системы мысленной абстракции, что является истинной Теософией, или всей сущностью Неоплатонизма. Если верить Порфирию, Плотин никогда не раскрывал ни места своего рождения или родословной, ни своей отчизны и расы. До двадцати восьми лет он не находил ни учителя, ни учения, которые удовлетворили бы его или отвечали бы его устремлениям. В это время ему посчастливилось услышать Аммония Саккаса, и с того дня он начал посещать его школу. В тридцать девять лет он сопровождал императора Гордия в Персию и Индию с целью изучения их философии. Он умер в возрасте шестидесяти шести лет, написав пятьдесят четыре книги по философии. Он был настолько скромен, что говорят, "стыдился думать, что имеет тело". Несколько раз в своей жизни он достигал Самадхи (высочайший экстаз или "воссоединение с Богом", божественным Эго). Как сообщает один биограф, "его презрение к своим телесным органам было настолько велико, что он отказывался принимать лекарство, считая употребление подобных средств недостойным человека". Также мы читаем, что "когда он умер, дракон (или змей), который находился под его кроватью, проскользнул в отверстие в стене и исчез" - факт, заставляющий задуматься изучающих символизм. Он учил доктрине, тождественной доктрине ведантистов, а именно, что Дух-Душа, эманируя из Единого божественного принципа, по окончании своего путешествия воссоединяется с Ним. ТОЧКА В КРУГЕ В своем эзотерическом значении — первый непроявленный логос, выявляющийся в бесконечном и безбрежном протяжении Пространства, представленного Кругом. Это план Беспредельности и Абсолютности. Это только одно из бесчисленных и скрытых значений этого символа, который является самой значительной из всех геометрических фигур, применяемых в метафизической эмблемологии. Что касается масонов, они из этой точки сделали "отдельного брата", долг которого перед Богом и человеком очерчен этим кругом, и добавили Иоанна Крестителя и Иоанна Евангелиста, чтобы те сопровождали этого "брата", изобразив их двумя вертикальными параллелями. РИМСКИЕ ПАПЫ-ЧАРОДЕИ История знает нескольких: например, папу Сильвестра II, художника, изготовившего "пророчествующую голову", подобную голове, сделанной Альбертом Великим, ученым епископом Ратисбона. Кардинал Бембо назвал папу Сильвестра большим "магом и колдуном", а "голову" раздробил на кусочки Фома Аквинский, потому что та слишком много говорила. Были еще папы Бенедикт IX, Иоанн XX и Григории VI и VII — современники их всех считали чародеями. Григорий VII был знаменитым Хильдебрандом. Что касается епископов и меньших священников, которые изучали Оккультизм и становились знатоками в магических искусствах — их число несметно. ПОПОЛ ВУХ Священные Книги гватемальцев. Манускрипт киче, найденный Брассером де Бурбуром. ПОРФИРИЙ Неоплатоник и выдающийся писатель, как учитель и философ уступая лишь Плотину. Он родился в первой половине третьего века н.э. в Тире, поскольку назвал себя тирийцем, и якобы происходил из еврейской семьи. Хотя он был с головы до ног эллином и язычником, его имя Мелек (царь), по-видимому, указывает, что в его жилах текла семитская кровь. Современные критики совершенно справедливо считают его самым практически философствующим и рассудительным изо всех неоплатоников. Будучи выдающимся писателем, он был особенно известен своей полемикой с Ямблихом относительно бедствий, сопряженных с практикованием Теургии. В конце концов, все же, он принял точку зрения своего оппонента. Будучи прирожденным мистиком, он, подобно своему учителю Плотину, следовал истинной индийской подготовке Раджа-Йоги, которая ведет к воссоединению Души со Сверх-Душой или Высшим Я (Буддхи-Манас). Все же он жалуется, что, несмотря на все его усилия, он не достиг этого состояния экстаза, пока ему не исполнилось шестьдесят, тогда как Плотин в этом преуспевал. Вероятно, так было потому, что, в то время как его учитель смотрел на физическую жизнь и тело с величайшим презрением, ограничивая философские изыскания теми областями, где мысль и жизнь становились вечными и божественными, Порфирий все свое время посвящал соображениям, касающимся приложения философии к практической жизни. "Для него цель философии — нравственность", говорит биограф, "почти что можно сказать, святость — лечение человеческих недостатков, приобщение к более чистой и здоровой жизни. Чистое знание, как бы ни было оно истинно, само по себе недостаточно; знание имеет своей целью жизнь в соответствии с Ноусом" — "рассудком", переводит биограф. Однако, так как мы считаем Ноус не рассудком, но разумом (Манасом) или божественным вечным Эго в человеке, то мы бы перевели эту мысль эзотерически, и представили ее следующей: "оккультное или тайное знание имеет своей целью земную жизнь в соответствии с Ноусом, или нашим непрерывно воплощающимся Эго", что больше бы соответствовало мысли Порфирия, как и эзотерической философии. (См. Порфирий, "De Abstinentia", I, 29.) Из всех неоплатоников Порфирий ближе всего подошел к истинной Теософии, как она теперь преподается Восточной тайной школой. Это показывают все наши современные критики и писатели по Александрийской школе, ибо "он утверждал, что Душу необходимо насколько возможно освободить от оков материи, ...быть готовым... отбросить все тело" ("Ad Marcellam", 34). Он советует практиковать воздержание, указывая, что "мы стали бы подобными богам, если смогли бы воздержаться как от овощей, так и от животной пищи". Он принимает теургию и магические заклинания неохотно, ибо они "бессильны очистить ноэтический (манасический) принцип души"; теургия способна "очистить лишь низшую или психическую сторону, сделать ее способной к восприятию низших существ, таких как духи, ангелы и боги" (Авг., "De Civ. Dei", X, 9), — тому же учит и Теософия. "Не оскверняйте божественность", он добавляет, "пустыми людскими выдумками; вы не причините вреда извечно благословенному (Буддхи-Манасу), но вы сделаете себя слепыми к восприятию величайших и наиболее жизненных истин" ("Ad Marcellam", 18). "Если мы желаем освободиться от нападений злых духов, мы должны держать себя в чистоте от тех вещей, над которыми злые духи имеют власть, ибо они не осаждают чистую душу, которая не имеет ничего общего с ними" ("De Abstin.", II, 43). Это опять-таки наше учение. Отцы Церкви считали Порфирия самым заклятым врагом, самым непримиримым с Христианством. Наконец, и вновь как в современной Теософии, Порфирий — как и все неоплатоники, согласно Св. Августину — "почитал Христа, в то же время с пренебрежением относясь к Христианству"; Иисус, они утверждали, как и мы утверждаем, "сам ничего не говорил против языческих божеств, но творил чудеса с их помощью". "Они не могли называть его Богом, как это делали его ученики, но они почитали его как одного из самых лучших и мудрейших людей" ("De Civ. Dei.", XIX, 23). Все же, "даже в буре споров, кажется, едва ли слово вымолвлено против личной жизни Порфирия. Его система приписывала чистоту и ...он осуществлял ее". (См. "A Dict. of Christian Biography", т. IV, "Porphyry".)