Канчевский Игнат Владимирович

(литературные псевдонимы: Игнат Абдзиралович — по имени и фамилии главного героя романа М. Горецкого "Две души", Ганная Голубянка) (1896-1923) — белорусский философ и публицист. В 1913 окончил Виленское реальное училище, учился в Петербургском технологическом институте,  на филологическом факультете Московского университета,  был слушателем Высших кооперативных курсов при народном университете имени А.Л. Шанявского. После образования БССР переехал в Минск, где принимал активное участие в белорусском культурно-просветительском движении, а после создания в 1919 Литовско-Белорусской Советской республики — в Вильню. Скончался от туберкулеза легких. Философские, социологические и общественно-полити-ческие взгляды К. изложены в эссе "Извечный путь. Опыты белорусского мировоззрения" (Вильня, 1921), характеризующемся оригинальностью философско-культурологического анализа,  яркой образностью стиля повествования и глубоко личностным отношением  к предмету рассмотрения — исторической судьбе белорусского народа.  Работа  К. тематически близка концепциям  культурно-исторических типов Данилевского, К.Н. Леонтьева, морфологии культуры Шпенглера, историософии Бердяева, но прежде всего характеризуется сильными экзистенциалистскими мотивами. Согласно концепции К., Беларусь на протяжении всей своей истории, начиная с 10 в. — времени крещения, — была ареной борьбы двух направлений (типов) европейской культуры — западного и восточного. В результате этой перманентной борьбы возникло и оформилось специфическое белорусское национальное мировоззрение — "колебание  между Востоком и Западом и искренняя неприязнь к тому и к другому являются основной чертой истории белорусского народа". В таком историческом наследии коренится "великая трагедия народного духа", которому отказывают в праве на самобытность, не понимая, что "вместе с белорусскостью мы теряем и лучшую часть человечности". Отмечая привлекательные для белорусов качества человека  Востока — простоту, искренность, доброту, соответствие внешности внутренней сущности, и Запада  - большую объективность,  способность к компромиссам, терпимость  к чужому мнению, К. раскрывает причину, почему в итоге белорусский народ не делает окончательного выбора между европейскими культурами Запада и Востока. Это сопровождающее всю его историю "насилие  над нашими душами", которое осуществлялось в разных формах:  "Восток сразу захватывает много, Запад — по своей деликатности — меньше ... Зато Запад — великий человек на малые дела, и его способности сильно отдаются на белорусской шее". Не соглашаясь со сложившимся мнением  о неспособности белорусов выразить свой культурный идеал  - поскольку они остаются в ситуации социокультурного выбора между мессианскими культурами Востока и Запада, — К. говорит о необходимости внутреннего культурного самоопределения и создания своих, национальных форм культурной жизни. Сознавая сложность этого процесса  духовного возрождения, К. предостерегает от возможности появления собственного, белорусского мессианизма — "как бы найденные формы новой белорусской жизни не стали для нас самих великой тюрьмой и издевательством". В этом плане  наибольшую опасность представляет характерная и для Востока, и для Запада застывшая "форма жизни" — уклад, нормативная нерушимая модель  социального и духовного бытия, сложившаяся в результате человеческой деятельности. Первооснова ее силы — в любви человека к плодам своего творения, в желании им вечного существования и, с другой  стороны, в "корысти", т.е. выгодности формы. К. артикулирует факт  приобретения формой тем большей нормативности, чем слабее развита духовность народа, хотя признает принципиальную необходимость формы — в ней заключена сущность материальной жизни. Однако, по К., следует стремиться искать формы, приспособленные к изменчивости жизни, эластичные, текучие. Истинная основа жизни, по К., — свободное творчество, пример которому можно найти в искусстве, которое "не имеет своего канона, не имеет утвержденных путей, образцов". К. дифференцирует понятия субъекта индивидуальной (человек) и социальной (народ, нация)  деятельности: если отдельный человек может найти личное спасение в художественном творчестве, то в общественной жизни массы идут к социальному творчеству всегда только через политический переворот  и революцию. Согласно К., это не лучший путь для народа, но единственно возможный в условиях, когда народ лишен свободы творчества и возможности развивать национальную культуру. Вместе с тем К. подчеркивает, что творчество масс основано на творчестве единиц, и революция  без индивидуального творчества — лишь великая беспросветная смута, пример чему — Россия. Гарантировать возможность общественного творчества можно только в случае отсутствия чужого принуждения, для чего, соответственно, необходима политическая независимость.  В качестве оптимального варианта человеческого общежития и условия для возможности реального творчества К. предлагает кооперацию — "единственное общественное явление, которое без принуждения объединяет своих членов и не декларирует принуждения для других". В кооперации К. импонирует отсутствие "готовых рецептов улучшения жизни", какого-либо идеала, т.е. застывшей формы. Лозунг кооперации, по К., — "Твори. Создавая — разрушаем". Тем самым, согласно К., свободное творчество человека становится единственным идеалом для всего будущего общества. В.Т. Новиков, О.В. Новикова

Источник: Большой толковый социологический словарь на Gufo.me