ДАМАСКИЙ

ДАМАСКИЙ (Δαμάσκιος) (ок. 462, Дамаск — после 538) — философ-платоник, последний схоларх (диадох) Афинской школы [АФИНСКАЯ ШКОЛА]. Принадлежал к привилегированному социальному слою, что было обычно для интеллектуалов-язычников поздней античности. Учился риторике в Александрии под руководством Теона и потом (по хронологии Р.Асмуса и Л.Вестеринка) несколько лет преподавал ее в Афинах (ок. 482/483—491/492). Был вхож в кружки платоников в Александрии (вдова Гермия Эдесия, ее сыновья Аммоний и Гелиодор, Асклепиодот, Исидор и др.) и в Афинах, где он еще застал Прокла. Под влиянием Исидора постепенно оставляет преподавание риторики и обращается к философии; изучает математику у Марина и слушает лекции по философии Зенодота. Исидору Да-маский обязан диалектической искушенностью, у Гелио-дора и Аммония изучает Платона и астрономию Птолемея. С Исидором Дамаский совершает восьмимесячное путешествие по Сирии вдали от христианизированных городов.

При Дамаскии происходит последний расцвет Афинской школы: его комментарии не только свидетельствуют о высоком уровне преподавания, но и предполагают очень высокий уровень слушателей. В 529, после эдикта императора Юстиниана, Дамаский был вынужден прекратить преподавание и в кон. 531 с шестью платониками, «высшим цветом философов» (по замечанию Агафия, из чьей «Истории» известен этот эпизод — II 28—32 Keydel), он отправляется из Афин ко двору персидского царя Хосрова I (восшедшего на трон 13 сентября 531), чьим покровительством пользуется до кон. 532, когда Хосров, заключив «вечный мир» с Юстинианом, добился для философов-язычников разрешения находиться в пределах Византийской империи, не подвергаясь преследованиям за свои убеждения (по версии М.Тардье, поддержанной И.Адо, к Хосрову отправился один Дамаский, который и добился внесения соответствующей статьи в текст мирного договора). Относящаяся к 538 надгробная плита из Эмесы (в Сирии) с эпиграммой, которую Палатинская антология (VIII 533) приписывает философу Дамаскию («Прежде Зосима была рабой одному только телу; но и от тела теперь освободилась она»),— последнее хронологическое указание, относящееся к Дамаскию.

Дамаский комментировал сочинения Аристотеля: «Категории» (предположение Л.Вестеринка на основе Simpl. In Cat., 9, 4—13, 26), «Физику» (ср. Simpl. In Phys. 601—645, 773—800; где приводятся фрагменты трактата «О числе, месте и времени»), «О небе» (важнейшие рукописи комментария к трактату «О небе», изданному Хайбергом в CAG VII под именем Симпликия, атрибутируют первую книгу Дамаскию), «Метеорологику» (Philop. In Meteor. 44, 21—36), — хотя нельзя сказать, были ли у Дамаския записанные комментарии к этим текстам. Дамаский толковал Платона: «Алкивиада I» (ссылки у Олимпиодора In Alc. I, из которых видно критическое отношение Дамаския к толкованию Прокла), «Федра», «Софиста», «Тимея», «Государство», «Законы» (ссылки в дошедших сочинениях самого Дамаския), «Федона» (дошла серия записанных слушателями толкований, восходящая к двум курсам Дамаския, посвященным этому диалогу), «Филеба» (дошла серия толкований, записанная слушателем второго курса), «Парменида» (текст дошел без толкования первой предпосылки); помимо этого Дамаский толковал «Халдейские оракулы», т.е. восстановил всю систему преподавания философии в Афинской школе. Трактат «О первых началах» (отсутствует заключительная часть) представляет собой разработку иерархии бытия, восходящего к сверхбытийному началу, в жанре «затруднений и разрешений»; «Жизнь Исидора» — разросшийся в «философскую историю» (Суда) традиционный энкомий учителю, ценнейший источник сведений о философской жизни Александрии и Афин с кон. 4 в., известный по выдержкам в Библиотеке Фотия и в словаре Суда; «О невероятном» — собрание историй о чудесных явлениях в 4 книгах, известное по заметке Фотия.

Как в трактате «О первых началах», так и в комментариях Дамаский стремился выявить принцип построения иерархии универсума и дать ее детальное изложение. Одна из основных мыслей Дамаския — невозможность показать, почему и как низшее происходит от высшего. О высшем начале мы не можем сказать ничего, что относилось бы к нему самому, а не к нашим догадкам и предположениям. Следует признать абсолютную невыразимость первого начала, единственное представление о нем можно было бы составить по аналогии с первым членом триады «пребывание-исхождение-возвращение» (но при этом вся триада в целом уже должна быть его проявлением); само оно — как не исходящее (ἀπρόιτον) — могло бы быть названо пребывающим, но исшедшее от него также следует признать пребывающим («О первых началах», I 129, 16—26). Исходящее от него — первое, о чем мы можем что-то сказать,— есть единство трех ипостасей (τρεῖς αὗται ὑποστάσεις): единого-многого, многого-единого и объединенного; это объединенное, которое есть бытие, или сущность, как неразличимое смешение единства и множества можно назвать единственным сыном, первейшим из всех порождений (II 55, 1—5). Но его бытие не есть ни бытие как полнота всех родов (ср. Плотин), ни бытие как одна из категорий платоновского «Софиста» (II 56,15—18), потому что все это — в более низкой сфере. Это проявление невыразимого первоначала есть простое бытие всех сущих, единое всех многих и объединенное всех разделенных (II 58, 6—9). Как таковое оно есть первое умопостигаемое и первый член триады «бытие — жизнь — ум».

При рассмотрении сферы ума Дамаский в основном следует Проклу. Но концепция души — вполне оригинальна. Дамаский развивает ее в ходе толкования 3-й предпосылки «Парменида». В отличие от Плотина, который признавал субстанциальное единство отдельных душ с мировой душой, и от Ямвлиха, учившего о разрядах душ, по-разному причастных мировой душе, существенно меняющейся при переходе от сферы бытия к становлению, Дамаский считал, что индивидуальная человеческая душа, оставаясь нумерически единой и в этом смысле тождественной себе, есть единственная сущность, вольная изменить себя самое, т.е. обладающая не только самодвижностью, но и самоопределением в пределах данного ей вида бытия (εἶδος τῆς ὑπάρξεως), и в этом смысле она является центральным звеном всей иерархии универсума.

Вполне оригинально у Дамаския толкование «Парменида»: в отличие от Плутарха, Сириана и Прокла до известной степени возвращаясь к Амелию, Порфирию и Ямвлиху, он считал, что реальность иерархически устроенного бытия отражают не только первые пять предпосылок, но и последние четыре.

Оригинальны также концепция места (отличаемого от положения, которое изменяется при движении) как неотделимой от тела и определяющей его силы, дающей телу его собственную структуру и его включенность в структуру телесного в целом; и концепция времени, соотнесенного с местом, но определяющего не сосуществование тел, а обеспечивающего всю упорядоченную последовательность их изменений, будучи всякий миг всецелой проявленностью прошлого, настоящего и будущего и тем самым являясь моментом «вечности» в становлении. Сочинения Дамаския практически не были известны в Средние века, но вызывают интерес в эпоху Возрождения: в библиотеке Виссариона Никейского был трактат «О первых началах» и комментарий к «Пармениду» (Marc. gr. 246); многочисленные копии этих текстов появляются вплоть до 17 в. В 19 в. Дамаский излагается в общих руководствах В.Г.Теннемана (1812), Ж.Симона (1845), Е.Вашро (1846), Эд. Целлера (1852). Современное представление о Дамаскии складывается на основе издания «Первых начал» Ш.-Э. Рюэля, реконструкции «Жизни Исидора» в трудах Р.Асмуса, Р.Анри и Кл. Цинцена, новых изданий Л.Вестеринка и французских переводов «Первых начал» М.-К.Гальперина и Ж.Комбеса.

Тексты и переводы:

1. Dubitationes et solutiones de primis prineipiis. — Piatonis Parmenidem, ed. Ch.-E. Ruelle, vol. 1—2. P., 1889—99 (repr. Bruxelles, 1964);

2. Lectures on Philebus wrongly attributed to Olympiodorus, ed. by L.G.Westerink. Amst., 1959;

3. Vitae Isidori reliquiae, ed. С Zintzen. Hildesheim, 1971;

4. The Greek Commentaries on Plato’s Phaedo, vol. II: Damascius. Amst. — Oxf. — N. Y., 1977;

5. Samburski S. The concept of Place in Late Neoplatonism, texts with transl., introd. and notes. Jerusalem, 1982, p. 83—95 (фрагменты трактата «О числе, месте и времени»);

6. Traité des premiers principes, texte et. par L.G.Westerink et trad. par J.Combès, vol. I—III. P., 1986—91;

7. Des premiers principes. Aporie et resolutions, trad. par M.-Cl. Galperine. Lagrasse, 1987;

8. Commentaire du Parménide de Platon, texte ét. par L.G.Westerink et trad. par J.Combès, t. I—II. P., 1997.

Литература:

1. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века, кн. 2. М, 1988, с. 339—367;

2. Ruelle Ch.-E. Le philosophe Damascius. P.. 1861;

3. Steel С.G. The changing self. A study on the soul in later Neoplatonism: Jamblichus, Damascius and Priscianus. Brux., 1978, p. 77—119;

4. Tardieu M. Les paysages reliques. Routes et haltes syriennes D’Isidore à Simplicius. Louvain — P., 1990 (стр. 19—69: о сирийском путешествии Дамаския и Исидора);

5. Hoffmann Ph. Damascius, «Dictionnaire des philosophes antiques», t. 2. P., 1994, p. 541—593;

6. Brisson L. Damascius et l’Orphisme. — Orphée et l’Orphisme dans l’Antiquité gréco-romaine. Aldershot, 1995.

Ю.А.Шичалин