Анекдот

АНЕКДОТ. В переводе с греческого слово «А.» обозначает «неизданное» и у древних служило для обозначения произведений, не получивших огласки. Позднее (как напр. у византийского историка VI в. Прокопия в его «Тайной истории») под А. стали понимать неизвестные факты из какого-либо интересного периода истории или «сокровенные» подробности из жизни примечательного лица. Давая исход любопытству, возбужденному интересным историческим явлением или деятелем, «снижая» их путем острого вещественного приближения читателя к чему-то в известном смысле недоступному (напр. вследствие высокого социального положения лица) — А. так. обр. почти с самого начала отличается занимательностью и неожиданностью материала. Если принять при этом во внимание, что устремленность А. в сторону частного и конкретного предопределяла выбор острых и эффектных положений, шутливых подробностей и т. п. элементов, — все более и более разнообразных по мере того, как А. переставал приурочиваться лишь к историческим лицам и событиям, а касался лиц и событий вообще, то вполне понятно будет, что появление А. в Западной Европе связывается обычно с развитием новеллы (см.) и легких шуточных рассказов — «фацеций» (см.). Основателем этого рода литературных произведений считают итальянца Поджио Браччиолини (кон. XV в.). Во французской литературе можно соответственно назвать приписываемый Бероальду де Вервилю или Раблэ сборник фацеций-анекдотов «Moyen de parvenir», а в немецкой литературе Паули, автора «Scherz mit der Wahrheit» и «Schimpf und Ernst». В России (статья Е. Масловой «К истории анекдотической литературы XVIII в.» в «Сборнике статей в честь академика А. И. Соболевского», изд. Академии наук СССР, Л., 1928) «пышным расцветом А. и исторического и бытового, с определенной новеллистической окраской, характеризуется вторая половина XVIII в.». Как отмечает исследовательница, А. занимают тогда значительное место в журналах наравне с серьезным материалом, а кроме того появляются и отдельными изданиями. Самыми излюбленными из таких собраний А. были «Краткие замысловатые повести» (второе «Присовокупление» к «Письмовнику» Курганова, выдержавшее до семи изданий с 1769 по 1802) и сборник в двух частях Петра Семенова (относящийся к 1764), носивший такое характерное заглавие: «Товарищ разумный и замысловатый или собрание хороших слов, разумных замыслов, скорых ответов, учтивых насмешек и приятных приключений знатных мужей древнего и нынешнего веков». Как полагают некоторые исследователи, на русские А. (в частности на «Смехотворные повести», ранний образец которых относится к XVII веку) оказали влияние польские писатели Рей и Кохановский, создавшие ряд фацеций-анекдотов в стихах.

Характер происхождения и развития А. частично уже объясняет особенности этого жанра. А. (в своем завершенном виде) является малой повествовательной формой, в основе к-рой лежит выразительно и остро очерченное положение, стремящееся к разрешению и находящее его в замкнутой строго концовке. А. соприкасается так. обр. с новеллой, и не случайно пути их развития совпадают. Хороший А. можно рассматривать как эмбрион новеллы и грань между ними устанавливается именно там, где А. готов перерасти в новеллу. Такой определительной гранью следует считать перспективу, которую открывает лежащее в основе А. положение. В то время как расположение («сюжетная установка») «героев» А. определяется прежде всего неожиданностью и остротой выбранной для них ситуации, «поданной», правда, так, чтобы это расположение в своей замкнутой конкретности и определенности характеризовало в известном смысле облик «героев» вообще — в новелле выбор ситуации определяется именно ее внутренней емкостью, пригодностью ее для показа того или иного лица в целом, для раскрытия его «я». Такие напр. «малые формы», как «Смерть чиновника» Чехова, потому и являются новеллами, а не А., что Чехову важен здесь не нелепый факт смерти чиновника из страха перед «начальством», а те «перспективы» в убогом «бытии» чиновника, к-рые эта смерть раскрывает. В А. мы имеем в лучшем случае лишь намеки на те пути, к-рые от данной, конкретной ситуации ведут к существу героя, а в новелле все дело в том, чтобы ситуация не оказалась замкнутой в себе, чтобы она не стала самоцелью. Поэтому концовка А. является разрешением известной ситуации в точном смысле этого слова, она дает «разряд», указывает выход, а концовка в новелле служит для расширения перспективы, увеличения эмоциональной нагрузки и т. п. Родство между А. и новеллой подтверждается наличием новеллистического элемента в А. и обратно (см. напр. некоторые новеллы из «Декамерона» или Мопассана и т. п.). Особый интерес имеют с этой стороны случаи перерастания А. в новеллу; как на пример можно указать хотя бы на «Шинель» Гоголя, возникшую, как известно, из канцелярского А. о каком-то чиновнике, страстном охотнике за птицей. Стилистические особенности А. стоят в соответствии с его структурой. Обнаженная заостренность композиции А. требует отчетливо выраженной целеустремленности в пользовании словесным материалом, что гл. обр. выражается в сжатости и точности фразы, в отсутствии ярких тропов и в расчетливом применении особенно экспрессивных фигур (как градация, контраст и т. п.). Надо впрочем отметить текучесть стилистических форм А., по преимуществу устной малой формы, куда сказовое начало неизменно вносит неожиданные вариации и «внестилевую» тональность. Из литературы об А., кроме названных статей, можно еще указать на отдельные замечания Б. Томашевского в его «Теории литературы», на статью Л. Гроссмана «Искусство А. у Пушкина» (в его книге «Этюды о Пушкине») и на статью М. Петровского в «Литературной энциклопедии» изд. Френкеля.