«Менон»

«МЕНОН» — диалог Платона, часто называемый «программным» диалогом Академии. Хотя по стилю «М.» следует отнести к так называемым «сократическим» диалогам, в нем уже формулируются основные проблемы «зрелого» платонизма (исследование природы знания (episteme), соотношение знания и мнения, разработка философской методологии, отношение философии к конкретным наукам на примере математики, проблема обоснования наук с помощью философии). В «М.» содержится первое упоминание о диалектике (dialegesthai — 75d), разрабатывается концепция знания как припоминания (anamnesis), апробируются различные методы исследования (дефинитивный, «ипотесный» и эленхический методы, различные формы сравнения). Здесь же мы встречаем конститутивные для будущей теории идей понятия сущности и бытия (ousia, ti estin), тождества (tauton), целостности (kata holou) и единства (hen kata panton), бытия самого по себе (auto kath' auto), инаковости (diapheronta, enantia allelois) и множественности (ta polla) (Men. 71b, 72a-d, 74d, 75a, 77a, 86e, 87b, 100b).

Вопрос Менона «можно ли научиться добродетели» (ага didacton he arete?) Сократ связывает с вопросом о ее сущности и единой идее (72с). Такая постановка проблемы характерна для ранних диалогов Платона, когда Сократ проверяет на прочность тезисы своих собеседников, ставя их перед новыми вопросами. Сам способ проверки путем дальнейшего вопрошания («эленхический метод» — elenchos) имеет всегда единую структуру (определяемую формулой ho pot' estin— «что есть та или иная добродетель»?) и ориентирует участников беседы на поиск сущности (ousia). Сущность добродетели должна быть чем-то единым и тождественным, в отличие от множества проявлений добродетели (72с-е). Тождество и единство даны здесь как основные предикаты эйдоса (hen... ti eidos tauton), конституирующего ту или иную сущность. Это означает, что, по Платону, и дефиниция какой-либо вещи, и метод определения в целом напрямую связаны с эйдологией. Дефиниция, выражаемая в речи (logos), должна схватывать сущность (ousia), которая во всех своих изменениях и проявлениях сохраняет свое тождество и единство, поскольку в ее основе лежит эйдос как конституирующий ее принцип (arche). Таким образом, дефиниция, искомая в диалоге, есть logos tes ousias, «сущностное определение».

В «М.» приводится три геометрических примера, каждый из которых работает на решение главного вопроса диалога, причем последовательности примеров соответствует последовательность рассмотрения проблемы («можно ли научиться добродетели»?).

1. Пример с определением очертания (78b-76e). Первая дефиниция очертания («это единственное, что всегда сопутствует цвету» — 75b) указывает на пифагорейскую традицию, согласно которой слово chroia («цвет») обозначает геометрическую плоскость (одно из значений слова chroa — «поверхность тела»). Вторая дефиниция очертания («то, чем ограничивается тело» — peras stereou — 76а) касается не плоскости (epipedon), а объемного тела (stereon). Наконец, дается определение цвета («истечение из очертаний, соразмерное зрению и воспринимаемое им») (76d). Дефиниции призваны прояснить последовательный переход от чувственно-воспринимаемой предметности — к стереометрической, а от нее — к планиметрической. Возможно, понятие границы приводится как аналогия для понимания ограничивающей функции добродетели.

2. Пример с диагональю в квадрате и теория анамнезиса (82b-85b). Неудача Менона в определении добродетели порождает вопрос: можно ли искать вещь, не зная, что она такое? В качестве ответа привлекается концепция припоминания (anamnesis): душа припоминает виденное ранее, а поскольку в природе все связано родственными узами (syggenous), она может, вспомнив одну вещь, вспомнить и все остальное (81c-d). Тезис иллюстрируется известным примером: мальчик-раб, руководствуясь только вопросами Сократа, решает непростую геометрическую задачу. Этот пример указывает на существование в душе латентных знаний, которые могут быть ею осознаны (85с). При надлежащих упражнениях мальчик может обучиться всей геометрии и прочим различным наукам (ton allon mathematon apanton) (85e).

Кажется, что понятие припоминания работает против тезиса об изучимости добродетели, поскольку модель анамнезиса предполагает не обучение от других, а порождение знания из нас самих. Но, с др. стороны, Сократ утверждает, что мальчик прошел обучение (ememathekei) до своего рождения (86а). Оба тезиса вполне согласуются: наличие в нас некоторого врожденного знания не исключает, а, скорее, предполагает умение извлекать и использовать его в нашей жизни (для чего требуется процесс обучения). Так, Г. Лейбниц в «Рассуждении о метафизике» прямо ссылается на фрагмент 82b-85b: этот «прекрасный опыт» показывает, «что душа наша уже знает все это потенциально (virtuellement), ей нужно лишь обратить внимание, чтобы познать эти истины» (§ 26). Мысль Платона о «врожденности» наиболее фундаментальных знаний оказала влияние на становление гносеологической проблематики (от «врожденных идей» схоластики и Р. Декарта, от intellectual truths Херберта Черберийского и verites de raisonnement Лейбница до априоризма И. Канта и кантианцев). П. Наторп говорит об «открытии a priori», об открытии того, что познание добродетели в М. «должно быть познанием a priori», т.е. должно быть укоренено в самосознании» (S. 42).

3. Геометрическое предположение (hypothesis) и отличие знания от мнения. Концепция припоминания позволяет продолжить поиск сущности добродетели и спрашивать о возможности ее изучения. Но теперь поиск ведется с помощью метода предположений, «исходя из некоторой предпосылки» (ex hypotheseos), «как это делают в своих исследованиях геометры» (86е).

Центральное значение для платоновской философии понятия hypothesis впервые четко увидели неокантианцы, проводя верные параллели между Платоном и Кантом. Но в современной литературе нет единого мнения о том, как понимал hypothesis сам Платон. Необходимо различать (1) до-платоновское понимание hypothesis, согласно которому гипотезы — элементарные, общезначимые предпосылки, которые не требуют дальнейшей проверки, не нуждаются в доказательствах и являются условием для решения тех или иных проблем. В «М.»

Платон употребляет понятие hypothesis еще в исходно-математическом значении (хотя уже здесь содержится указание на необходимость уточнения и обоснования гипотез). В «Федоне» и «Государстве» Платон дает (2) свое собственное толкование hypothesis, согласно которому гипотезы являются предпосылками, подлежащими дальнейшей проверке и доказательствам. Математические гипотезы имеют тот недостаток, что принимаются без доказательств и поэтому должны быть поставлены на более прочный фундамент; т.е. должны быть сведены к некоторым фундаментальным и безусловным принципам (ti hikanon в «Федоне» и arche anypothetos в «Государстве»). Для Платона это означает, что положения математики требуют философского обоснования (мысль, получившая развитие в неоплатонизме, особенно у Прокла). Наконец, согласно более позднему, после-платоновскому пониманию, (3) гипотезы суть предварительные предпосылки, проблематические положения, которые могут быть или подтверждены или опровергнуты в ходе доказательства. Вполне возможно, что последнее толкование (3) возникло в результате Академической традиции (2). Тогда Платона следует считать посредствующим звеном между ранней и поздней математической концепцией hypothesis, что является свидетельством влияния платонизма на развитие математических идей.

Геометрическая гипотеза («можно ли в данный круг вписать треугольник данной площади»?) указывает аналогию для решения главной проблемы диалога («можно ли научиться добродетели»?). Исходное предположение («если добродетель есть некоторое знание, то оно доступно изучению» — 87с) подчинено др. предположению («если добродетель есть благо (= нечто полезное), то она есть знание» — 87d). Несмотря на апоретический результат, сопоставление правильного мнения (orthe doxa) и знания (episteme) в конце диалога задает направление дальнейшего поиска. Правильное мнение может быть полезным, т.к. часто приводит к нужному результату (97b). В таком случае, почему знание ценится выше мнения и отличается от него (97d)? Потому что мнения непостоянны, «не хотят долго при нас оставаться» и «улетучиваются из души человека». Чтобы мнения были устойчивыми, они должны быть обоснованы, связаны с помощью суждений о причинах (aitias logismo)(98a). Т.е. мнение отличается от знания тем, что последнее (1) обосновано и, поэтому, (2) постоянно. Можно даже сказать, что знание и мнение могут быть тождественны по результату, но различны в путях его достижения. Здесь Платон проводит важное для теории познания различие: знание как результат познавательного процесса не может сводиться к субъективному восприятию, но должно претендовать на объективную значимость (что предполагает процедуры проверки, обоснования, критику и т.п.).

А.О. Баумейстер

Лит.: Платон. Сочинения. Т. 1. М., 1994; Йегер В. Пайдейа. Т. 2. М., 1997; Platon. Menon. Stuttgart, 2005; Bohme G. Platons theoretische Philosophic Stuttgart, 2000; Geiser K. Platons Menon und die Akademie // Das Problem der ungeschriebenen Lehre Platons (Hg. Wippern J.). Darmstadt, 1972; Natorp P. Platos Ideenlehre. Eine Einfuhrung in den Idealismus. Leipzig, 1921.