телеология

ТЕЛЕОЛОГИЯ (от греч. xiXoq — цель, завершение и А.6уос, — учение) — учение или метод, выбирающие цель в качестве принципа объяснения.

Как философская доктрина, Т. возникает в греч. философии у Анаксагора и Сократа. Платон вкладывает в уста Сократа рассуждение о различии причинного и целевого подходов (Phaed. 96а—100а), в котором «бессмыслицей» называется физический детерминизм и утверждается, что «в действительности все связуется и удерживается благом и должным».

Начиная с Платона, в античной философии происходит борьба традиционного детерминизма «фисиологов» и Т., основы которой заложены в платоновских диалогах (Phaed.; Tim 68e; R.P. VI—VII.), где дается обоснование идеи блага как цели всего сущего. Аристотель выдвигает учение о четырех причинах сущего, среди которых — целевая. Без нее, по Аристотелю, невозможно объяснение способа существования живых организмов. Этический аспект Т. разносторонне рассмотрен Аристотелем в «Никомаховой этике» (напр., 1112а). Аристотель ввел неологизм «энтелехия»: имеется в виду осуществление внутренней цели того или иного существа (Met. 1047a30). Напр., душа есть энтелехия тела (De an. 412a27). В эллинистической философии происходит плавная модификация Т., заключающаяся отчасти в попятном движении от платонизма к сократовским школам, отчасти — в перенесении этического целеполагания из социально-космической в морально-психологическую сферу.

Вместе со становлением христианства в философию приходит третий тип отношения к целеполаганию: в спор детерминизма и Т. вступает волюнтаризм как учение о способности к свободному самоопределению воли. Но для построения иерархической картины Т. остается наиболее востребованным учением. Показательно в этом отношении пятое доказательство бытия Бога в доктрине Фомы Аквинского: избирательное поведение всех вещей, стремящихся к какому-то результату (даже неразумных вещей, которые не могут ставить себе цели), говорит о том, что должен быть высший источник целеполагания — Бог.

Философия Нового времени строит свое мировоззрение на основе принципа причинности, который на время вытесняет Т. на периферию. Б. Спиноза считает даже, что понятие цели есть «убежище невежества». Однако уже ко времени Лейбница становится очевидной (не без влияния успехов биологии) необходимость дополнить принцип детерминизма. Г. Лейбниц делает целевой принцип одной из основ своей монадологии. Монада, как одушевленное тело, содержит в себе и цель (душу) и средство (тело) ее осуществления, чем отличается от неживой материи. Но поскольку монады суть субстанции, то телеологический принцип оказывается фундаментальным законом мироздания. При помощи целевого принципа Лейбниц также вырабатывает свое учение об «оптимальности» действительного мира, в котором цель всегда реализуется максимально полным для данного момента образом. Обоснованное Лейбницем совпадение морального и природного в целеполагании стало важным ориентиром для немецкого. Просвещения и предпосылкой Т. философии И. Канта.

Наряду с миром природы, где царствует принцип причинности, и миром свободы с его моральным полаганием конечной цели, Кант открывает особый третий мир, в котором природа «как бы» осуществляет цели свободы, а свобода «как бы» делает природными феноменами свое целеполагание. Это — мир целесообразности, который явлен в искусстве и системе живых организмов. Кант различает эстетическую целесообразность, которая позволяет нашему суждению привнести в объект при помощи игры познавательных способностей форму целесообразности, не познавая при этом действительную цель, и формальную целесообразность, позволяющую посмотреть на живую природу как целостность жизненных форм.

В послекантовской трансцендентальной философии — у И. Г. Фихте, Ф. Шеллинга и Г. В. Ф. Гегеля — принципиальная граница между конститутивным и регулятивным стирается, и потому цель становится одной из основных сил, движущих процесс становления реальности, а не только лишь установкой теоретической рефлексии или моральной воли, как у Канта. Особенно показательно учение Гегеля, в котором цель, возникая впервые в Логике как для-себя-бытие, проходит через весь процесс самопорождения Духа в качестве конкретного присутствия всеобщего в конечных предметах. Заслуживает внимания учение Гегеля о «хитрости» мирового Разума, в котором впервые рассматривается системное несовпадение целеполаганий исторических субъектов и Разума, пользующегося субъективными целями как своим средством.

В философии 19—20 вв. проблематика Т. несколько упрощается и сводится к докантовским моделям 17 в.: к детерминизму, витализму или неолейбницианской Т. Цель может пониматься как биоморфная версия энтелехии, являющейся внутренней программой организма (А. Шопенгауэр, А. Бергсон, X. Дриш, Я.И. Икскюль, Н. Лосский,); как внутренняя символическая форма культуры (В. Дильтей, О. Шпенглер, Г. Зиммель, Э. Кассирер, П. Флоренский, А. Белый); как иерархически выстроенные системы обратных связей организма и среды (холизм, гештальтпсихология, органицизм, кибернетика, общая теория систем). В то же время в Т. появляются новые мотивы. Неокантианство пытается заменить Т. аксиологией, в которой цель получает статус значимости, а не сущности. Возникает версия онтологически бесцельной реальности (Шопенгауэр, Ф. Ницше, экзистенциализм, постструктурализм), причем бесцельность может иметь самую разную эмоционально-аксиологическую окраску: от пессимизма Шопенгауэра до эвфории Ницше. П. Тейяр де Шарден понятием «точка Омега» (Христос) вводит особый тип Т., который выражает не пассивную финальность результата эволюции, а активную причастность самой цели ко всем этапам процесса. Э. Гуссерль в проекте новой Т. отчасти восстанавливает кантовское понимание цели как особого априори в структурах «жизненного мира». Методологи научного знания ищут подходы, альтернативные Т., вырабатывая понятия пробабилизма, контингентности и др. В синергетике ( Г. Хакен, И. Пригожий) предпринята наиболее радикальная попытка заменить классическое понятие цели закономерностями самоорганизации нелинейных систем.

АЛ. Доброхотов

Т. — философская доктрина, согласно которой вся действительность или действия субъектов ориентированы в отношении определенной цели (телоса) или организованны функционально. Различают внешнюю и внутреннюю телеологические перспективы. Первая, «платоновская», предлагает рассматривать и объяснять организацию мира в соотношении с поведением субъекта интенционального действия. Интенционализм рассматривает поведение человека как сознательное, преследующее определенные цели. Люди могут предвидеть возможное развертывание событий и организовывать свое поведение так, чтобы реализовать свои интенции. Вторая, «аристотелевская», предполагает, что мир сам имеет внутри себя собственные цели — имманентные формы, энтелехию. Любая вещь имеет свою фундаментальную цель и все сущности сконструированы так, чтобы эту цель реализовать. Цели являются критерием меры зрелости и завершенности вещей. Каждая из целей предполагает существование определенного плана, которому подчиняется развитие мира или вещи; напр., Т. разума Гегеля; Т. истории Гуссерля, где развертывание трансцендентальной субъективности охватывает как духовную историю человечества, так и все ступени развития жизни вообще. Часто имеет место комбинация двух телеологических перспектив, напр. в богословии, где мир объясняется путем соотнесения его с намерениями Бога, который в каждую сущность (человек, вещь) закладывает тенденцию осуществления собственных целей.

В дополнение к аристотелевской научной программе, где реализуется телеологическое (финалистское) объяснение, выделяют галилеевскую, где реализуется каузальное (механическое) объяснение. Это связано с тем, что в 18 в. произошло разделение сфер природы и свободы. Природа (естествознание) объявлялось миром причинно-следственных связей, способом бытия объекта и основой всех онтологических построений, а свобода (культура) — миром смысловых связей, целесообразности, способом бытия субъекта. Аристотелевская традиция действует в поле социально-гуманитарного знания, особенно в истории и юриспруденции, где человек своим поведением осознанно стремится к некоторой цели, галилеевская — в естествознании, где научное объяснение есть подведение индивидуальных случаев под гипотетические общие законы. Дихотомия научных программ привела к различию их методов, получивших в конце 19 в. название «понимание» — в науках о культуре и «объяснение» — в науках о природе.

Галилеевская программа наиболее разработана в рамках механицизма, стремившегося объяснить мир по аналогии с механизмами и исключить категорию цели из естественнонаучного мышления, и известна как «галилеевско-ньютоновская механика». Пример механицизма сегодня — кибернетическая трактовка понятия «функция», выявляющая неуклонность движения объектов к заданному положению вещей. Оппоненты Т. акцентируют внимание на возможной потере объектов цели, возможном плюрализме целей или на существовании функциональных эквивалентов. Акцент перемещается на анализ организации тех сущностей, которые возникают в результате естественной селекции. Напр., эволюционизм, нетеологически объясняя развитие природы, дает основание для признания объективного существования функционально организованных систем. Бихевиоризм пытается элиминировать Т., выстраивая психологию по образцу естественных наук. Если природная селекция делает атрибут цели излишним для биологических видов, то селекция поведения в терминах его последствий превращает любую референцию к интенциям человека в избыточность. Поведение человека объяс сов, избегая терминов «сознание» и «цель». Это низводит человека до уровня животного, из которого, применяя методологию обусловливания по схеме «стимул — реакция», можно сделать все что угодно. Такой деятельностный редукционизм подтверждает, что в науке невозможно жестко развести понятия цели и причины и приписать их только какому-то одному виду научного знания.

МЛ. Кукарцева

Т. — в общем случае это такой способ понимания и объяснения явлений реального мира, при котором важное место отводится понятиям цели (целенаправленности, целесообразности) и функции (а также роли, смысла и др.). Утверждения, в которых содержатся понятия цели или функции, всегда являются ответом на вопросы «для чего?», «с какой целью?», а не что происходит, случается. Вопрос об уместности и точном смысле его применения за пределами характеристики человеческой деятельности относится к числу наиболее глубоких, древних и трудных философских проблем. Так, Аристотель не сомневался в необходимости телеологического объяснения всех (в том числе и неживых природных) явлений и считал понятие «целевой причинности» (causa finalis) столь же исходным и фундаментальным, как и понятия материальной, действующей и формальной причинности. Однако уже в древности высказывались и сомнения в справедливости такой точки зрения (Демокрит, Эпикур). И поскольку наука Нового времени (а также обобщающая и обосновывающая ее материалистическая философия) четко продолжила в этом вопросе «линию Демокрита», разработка телеологической проблематики на многие века изымается из области науки и передается, практически безраздельно, в компетенцию спекулятивной философии и метафизики. Именно поэтому Т. часто определяют как «идеалистическое учение о цели и целесообразности в природе», являющихся следствием деятельности какого-либо божественного или сверхприродного (спиритуалистического) начала. Однако ситуация резко меняется с середины 20 в. С одной стороны, к этому времени становится очевидной ограниченность тех детерминистических и каузальных представлений, которые были присущи классической науке. С др. стороны, стали возникать такие научные походы к объяснению сложноорганизованных явлений природы (напр., в рамках кибернетики, общей теории систем и др.), в которых понятиям цели и функции отводилось важное (если не важнейшее) место. Дискуссии, возникшие в этом русле, привели к четкому осознанию важности и неустранимости Т. в различных ее формах и в биологии. В самом деле, весь специфически биологический язык описания и объяснения процессов жизнедеятельности насквозь пронизан такими оборотами, как «функция чего-либо», «цель чего-либо» и т.д., и, соответственно, ответами не только на вопросы «как?» и «почему?», но и на вопрос «для чего?» (напр., глаз нужен позвоночному животному, «для того чтобы видеть»; крыло нужно птице, «для того чтобы летать» и т.д.). Чтобы отмежеваться от традиционной, идеалистической (и теологической) Т., эту новую область научных интересов стали именовать телеономией (иногда — рациональной Т. и др.). В настоящее время вопрос о месте и роли так понимаемой Т. при научном объяснении природных явлений, о соотношении ее с причинным походом является предметом оживленных дискуссий среди философов различных направлений. Но сам факт вхождения телеологической терминологии в различные разделы современной науки при описании и объяснении природных явлений можно считать состоявшимся.

В.Г. Борзенков

Лит.: Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968; Ропаков Н.И. Категория «цель»: проблемы исследования. М., 1980; Вршт Г.Х. фон. Объяснение и понимание // Вригт Г.Х. фон. Логико-философские исследования. М, 1986; Hartmann N. Teleologisches Denken. В., 1951; Luhmann N. Zweckbegriff und Systemrationalitat. Tubingen, 1968; VoigtH. Das Gesetz der Finalitat. Amsterdam, 1961; Woodfield A. Teleology. Cambridge, 197 6.