психологизм и антипсихологизм
ПСИХОЛОГИЗМ И АНТИПСИХОЛОГИЗМ — методологические подходы по отношению к логике, один из которых рассматривает последнюю как науку, признающую существование особых «законов мышления» и реализующую их в некоторой объективированной форме — в виде рассуждений, представленных в языковом материале (см. Психологизм); а другой отрицает саму возможность истолкования логики как своего рода модели мышления, связывая законы логики лишь с материей рассуждения, не признавая их укорененность в живом процессе мышления (А.). По отношению к социологии П. предлагает объяснение социальных явлений посредством апелляции к имманентным свойствам личности или национального характера (напр., причины войн и конфликтов усматриваются в имманентно присущей личности агрессивности).
Если несколько упрощать ситуацию, то речь здесь идет о принципиальной сводимости или несводимости логических структур к психологическим, а также о признании или непризнании факта доминирования в познавательном процессе в большей или меньшей степени элементов психологической организации индивида. Так, НА. Васильева можно отнести к сторонникам более или менее сильной версии П. на том основании, что операция отрицания в его «воображаемой логике» определяется в некотором «воображаемом мире» соответствующей психологической организацией познающего субъекта.
Начала методологии П. можно найти в философии Дж. Локка и Д. Юма, в известном смысле — у И. Канта. П. представлен именами А. Бэна, В. Вундта, У Джеймса, Хр. Зигварта, Дж. Милля, Ж. Пиаже, Б. Эрдмана, в некоторой мере — Дж. Буля; в России к его сторонникам можно отнести Н.Я. Грота, В.Н. Ивановского, М.М. Троицкого, а по некоторым позициям и А.И. Введенского, который хотя и возражал против сведения логики к психологии, но все-таки интерпретировал логику в качестве части теории познания. Многие установки П. близки натуралистической теории познания.
Еще А.С. Лубкин видел в логике «антропологическую» науку, которая демонстрирует способы управления разумными способностями и позволяет здраво судить о вещах (см.: Лубкин А.С. Начертание логики. Спб., 1807). Традиционный подход к логике, который разделял А.С. Лубкин, был «пропитан» антропологическими по своему существу установками, которые и выразились в концепции П., призывавшей заниматься изучением «реального» мышления, а не нормативностью логических законов и соответствующих принудительных мыслительных конструкций. Математическое же направление в логике (нетрадиционное в смысле своей новизны), которое постоянно укреплялось с середины 19 в., делало акцент как раз на нормативности и принудительности логических конструкций, занимая тем самым последовательно антипсихологические позиции.
А. был характерен для таких мыслителей, как Ф. Г. Брэдли, Э. Гуссерль, Г. Фреге, Ч. Пирс, Б. Рассел, Н. Хомский, в значительной мере Л. Витгенштейн. Именно идеология А. явилась мощным катализатором развития математической логики в 20 в. Вообще, П. преодолевается в направлениях, придерживающихся установок последовательного платонизма и/или социологизма.
Принято считать, что П. тормозил развитие логики. В определенном смысле с этим можно согласиться. Тем не менее в случае, скажем, с НА. Васильевым именно эвристический потенциал П., относящийся к механизмам активности субъекта познания, позволил высказать и реализовать идею «воображаемых логик», совершив тем самым важный прорыв к созданию семейства неклассических логик.
Линия П. вовсе не умерла с торжеством логики математической; она продолжилась в более интеллектуально гибких и тонких концепциях типа интуиционизма (Л.Э.Я. Брауэр, А. Гейтинг) или эффективизма (Э. Борель, А. Лебег, А. Пуанкаре, Н.Н. Лузин). О том, что потенциал П. не исчерпан, свидетельствует и идея Дж. фон Неймана о логике и математике как «вторичном» языке, надстроенном над «первичным» языком мозга, и ее развитие как концепции биологической (нейрофизиологической) предзаданности логики и математики (В.Н. Тростников). Кроме того, возможен и своеобразный синтез психологических и антипсихологических установок (СЮ. Маслов, В.Н. Брюшинкин), что не позволяет считать историю противостояния П. и А. завершенной. Более того, в последнее время линия П. заметно оживилась в связи с развитием когнитивных наук, которое определяется потребностями практики (разработка экспертных систем, компьютерного моделирования и т.п.). Речь идет, напр., о попытке обоснования нормативной роли логики по отношению к человеческому мышлению с использованием последних достижений этой науки (С. Хаак) или концепции метапсихологизма (В.Н. Брюшинкин), которая предполагает возможность моделирования с помощью логических средств механизмов «живого» мышления.
Если признать правомерность использования абстракций отождествления или неразличимости как элементов познавательной деятельности, так или иначе определяемых особенностями субъекта, равно как и понятия гносеологической точности как внутреннего свойства абстракции (теории), лишь генетически связанного с фактами единичных измерений, то оппозиция П. и А. становится менее выраженной.
В.А. Бажанов
Лит.: Брюшинкин В.Н. Логика, мышление, информация. Л., 1988; Сорина Г.В. Логико-культурная доминанта: Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре. М, 1993; Логическое Кантоведение—4. Труды международного семинара. Калининград, 1998; Aach ). Psychologism Reconsidered: A Re-Evaluation of the Arguments of Frege and Husserl // Synthese 1990. Vol. 85. P. 315—338; Kusch M. Psychologism. A Case Study in the Sociology of Philosophical Knowledge. L., N. Y., 1995; Psychologism. Dordrecht, 1997; Jacquette D. Psychologism the Philosophical Shibboleth // Philosophy and Rhetoric. 1997. Vol. 30. P. 312—331; Grzegorczyk A. Is Antipsychologism Still Tenable? // Alfred Tarski and the Vienna Circle: Austro-Polish Connections in Logical Empiricism. Dordrecht, 1998. P. 109 — 114; Pechhaus V. 19th Century Logic Between Philosophy and Mathematics // The Bulletin of Symbolic Logic. 1999. № 4. P. 433—450.
