Префикс

(грамм.), или приставка — так называются второстепенные части сложных слов, выражающие известное побочное понятие (так называемый "оттенок" значения) и присоединяемые к началу корня. В основе П. (как и суффиксов) в большинстве случаев лежат древние самостоятельные слова, а именно наречия, которые слились в одно целое с другими словами, выражавшими главное понятие, и потеряли всякое самостоятельное значение. Этим общим источником префиксов и предлогов (см.) объясняется и то обстоятельство, что все предлоги являются и в роли префикса, хотя есть и небольшое число П. непредложного происхождения. Таков, например, так называемый аугмент, или приращение (см.), имеющий характер флективного П.; таковы отрицательные П. русск. не-, у- (У-род), нем. un-, греч. α-, αν-, лат. in- и т. д., восходящие к отрицательному наречию ne- и его разным формам. Таковы также некоторые числительные П. вроде лат. bi- (bi-pes = двуногий), греч. Δι-, русск. дви- (двиредь) и некоторые другие П. Иногда в роли П. можно встретить наречие, живущее и доселе в качестве самостоятельного слова (например околоушный — околоушная железа и т. п.). П., как и суффиксы (см.), не всегда чувствуются непосредственным, природным чутьем формального состава слов. Так как это чутье всецело основано на психических ассоциациях (именно на ассоциациях между сходными представлениями слов), то оно может проявляться только при наличности известных условий, делающих эти ассоциации возможными. Так, для чутья П. необходимо: 1) чтобы главная часть сложного слова была этимологически ясна и ассоциировалась бы с другими родственными словами или целой группой слов; 2) чтобы П. встречался не в одном сложном слове, но в целом ряде других таких слов и притом всегда с одним и тем же значением; 3) чтобы значение этого П. всегда имело известный общий, абстрактный характер. Мы хорошо чувствуем, например, П. про- в слове проход, ибо рядом с ним есть формы ход, ходить, уход, заход и т. д. (условие первое) и он встречается в целом ряде других сложных слов, как проток, проезд, пролет и т. д. (условие второе). Напротив, мы совсем не чувствуем П. в- в слове вдова (старослав. вьдова, санскр. vi-dhavâ, т. е. "безмужная"), так как это единственное русское слово, в котором сохранился древний индоевропейский П. vi-, продолжающий свое существование в качестве жизнеспособного префикса только в языках санскритском и иранском. В последнем случае мы имеем дело с П. уже износившимся, мертвым. Распространенность П. в качестве словообразовательного средства в разных языках неодинакова. Есть целые обширные семейства языков, в которых П. вовсе не встречаются: таковы языки урало-алтайские (дравидические, австралийские, гренландский, готтентотский и др.); в других языках П. употребляются наряду с суффиксами, хотя и не так часто, как последние (индоевропейские языки); наконец, в некоторых языках П. получают особое распространение и значение в качестве могучего и иногда почти единственного средства для образования флексии (языки малайско-полинезийские, коларийские, африканские языки банту и др.). Подобные языки получают иногда эпитет "префигирующие языки", а самый способ образования флексии с помощью П. называется "префигацией", или "префиксацией". Образчиком такого "префигирующего" языка с особенно развитой "префигацией" может служить язык зулусов в Африке, в котором имеются местоименные П., присоединяемые и к имени, и к глаголу, и играющие роль наших флективных окончаний. Такое предложение, как "мои большие мальчики (един. число um-fana, множ. aba-fana), они любят", имеет здесь следующий вид: "aba-fana b-ami aba-kulu, ba tanda". Напротив, komo, "корова", в един. числе получает П. in, a во множ. izin, и если вместо "мальчиков" подставить в данное предложение "коров", то оно соответственно изменится в "izin-komo z-ami izin-kulu zi tanda". В наших языках слабую аналогию этому образованию представляет только аугмент, почти совсем утраченный в живых языках, но в индоевропейском праязыке, а также в греческом и санскрите имевший значение чисто флективное.

С. Б—ч.