ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ

ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ (греч. προορισμός, лат. praedestinatio или praedeterminatio) – в религиозных системах мышления исходящая от воли Божества детерминированность этического поведения человека и отсюда – его «спасения» или «осуждения» в вечности. Поскольку с точки зрения последовательного монотеизма [МОНОТЕИЗМ]все существующее в конечном счете определяется волей Бога, всякая монотеистическая теология по необходимости должна считаться с идеей предопределения (ср. религиозный фатализм ислама [ИСЛАМ], образ ветхозаветной «Книги жизни» с именами избранников Яхве – Исх 32:32–33; Пс 68:29; Дан 12:1 и др.). При этом концепция предопределения вступает в противоречие с учением о свободе воли [СВОБОДА ВОЛИ]и ответственности человека за его вину, без которого невозможна религиозная этика.

В истории христианства полемика вокруг предопределения была обусловлена не столько потребностями устранения логических противоречий вероучения, сколько борьбой двух конкурирующих типов религиозной психологии: с одной стороны, индивидуалистические и иррационалистические переживания безнадежной виновности и безотчетной преданности Богу, с другой – догматический рационализм церкви, строящей свои обещания спасения на юридических понятиях «заслуги», которую верующий приобретает через повиновение церкви, и «награды», которую она может ему гарантировать. Мотив предопределения в Евангелиях имеет преимущественно оптимистический характер и выражает уверенность адептов новой религии в своем избранничестве и призвании (напр., Мф 20:23, Ин 10:29). Религиозный аристократизм гностиков потребовал резкого разделения на «тех, кто от природы сродни небесам» и «тех, кто от природы сродни плоти» (Quispel G. An unknown fragment of the Acts of Andrew. – Vigiliae Christianae, t. 10, 1956, p. 129–48). Спекулятивную разработку идеи предопределения дают Послания ап. Павла (Рим 8:28–30; Еф 1:3–14 и, особенно, 2 Тим 1:9), связывая ее с новой концепцией благодати [БЛАГОДАТЬ](χάρις) и перенося акцент на иллюзорность самостоятельных нравственных усилий человека («Что ты имеешь, чего бы не получил?» – 1 Кор 4:7). Именно эта акцентировка доминирует у Августина [АВГУСТИН], умозаключающего от пессимистической оценки нормального состояния человека к необходимости благодати, которая выводит его из тождества самому себе и тем «спасает»; эта благодать не может быть заслужена и обусловливается лишь свободным произволением Божества. Формула Августина «дай, что повелишь, и повелевай, что пожелаешь» (da, quod iubes et uibe quod vis) («Исповедь», Х, 31) вызвала протест Пелагия [ПЕЛАГИЙ], противопоставившего ей принцип свободной воли. Хотя реально пелагианство [ПЕЛАГИАНСТВО]могло апеллировать лишь к практике монашеского «подвижничества», оно реставрировало некоторые черты античного героизма (человек самостоятельным усилием восходит к Божеству).

Несмотря на неоднократные осуждения пелагианства церковными инстанциями, полемика не прекратилась и в 5–6 вв. (августинизм отстаивали Проспер Аквитанский, Фульгенций и Цезарий из Арля, пелагианство – Фауст из Риеца). Постановление собора в Оранже (529) подтвердило авторитет Августина, но не смогло добиться реального усвоения церковью идеи предопределения. Проблематика индивидуалистического религиозного переживания, жизненно важная для Августина, теряет на время всякое значение: религиозность раннего средневековья исключительно церковна. Характерно, что паулинистско-августиновское понятие благодати в 6 в. радикально переосмысляется: из личного переживания она становится эффектом церковных «таинств». Церковь стремилась осмыслить себя как институцию универсального «спасения», в рамках которой любой верующий через подчинение ей может заслужить потустороннюю награду; если она во имя своих притязаний посягала на важный для христианства тезис о вечности загробного воздаяния (учение о чистилище, легенды об избавлении церковью душ из ада), то в земной жизни для непреложного предопределения заведомо не оставалось места.

Восточная церковь, над которой не тяготел авторитет Августина, была особенно последовательна: уже Иоанн Златоуст [ИОАНН ЗЛАТОУСТ]подменяет понятие «предопределение» понятием «предвидение» (πρόγνοσις) Бога и тем сводит на нет тенденцию этического иррационализма. За ним идет крупнейший авторитет православной схоластики, оказавший влияние и на средневековый Запад, – Иоанн Дамаскин [ИОАНН ДАМАСКИН]: «Бог все предвидит, но не все предопределяет». Православная церковь восстанавливает на правах догмы учение Оригена о намерении Бога спасти всех (но без вывода о том, что все действительно спасутся, как учил Ориген).

На Западе попытка Готшалька (ок. 805 – ок. 865) обновить учение о предопределении в форме доктрины «двойного» предопределения (gemina praedestinatio – не только к спасению, но и к осуждению) признается еретической. В системе Иоанна Скота Эриугеныучение о «простом» предопределении (simplex praedestinatio – только к спасению) обосновывалось отрицанием (в неоплатоническом духе) сущностной реальности зла; это решение проблемы вело к пантеистическому оптимизму и также было неприемлемо для церкви. Зрелая схоластика [СХОЛАСТИКА]относится к проблеме предопределения с большой осторожностью и без глубокого интереса. Бонавентура [БОНАВЕНТУРА]предпочитает давать формулировки об «изначальной любви» (praedilectio) Бога как об истинной причине моральных достижений человека. Фома Аквинский [ФОМА АКВИНСКИЙ]также учит о любви Бога как истинном источнике морального добра, в то же время подчеркивая момент свободного сотрудничества человеческой воли с божественной благодатью. Схоластика избегает проблемы предопределения к осуждению.

Религиозный индивидуализм Реформации [РЕФОРМАЦИЯ]обусловил повышенный интерес к проблеме предопределения. М.Лютер [ЛЮТЕР]возрождает паулинистско-августиновский стиль религиозного психологизма, оценивая католическую концепцию «заслуги» как кощунственное торгашество и выдвигая против нее теории несвободы воли и спасения верой. Еще дальше идет Ж.Кальвин, отчетливо выразивший буржуазное содержание Реформации: он доводит учение о «двойном» предопределении до тезиса, согласно которому Христос принес себя в жертву не за всех людей, но только за избранных. Жестокое пренебрежение к обреченным, контрастирующее с традиционной жалостью к кающемуся грешнику, характеризует вытеснение феодальной патриархальности в отношениях между людьми сухой буржуазной деловитостью. Доктрина Кальвина встретила сопротивление приверженцев голландского реформатора Я.Арминия, но была официально принята на синоде в Дорте (1618–19) и на Вестминстерской ассамблее (1643).

Православие реагировало на протестантские доктрины предопределения, продемонстрировав на Иерусалимском соборе 1672 верность своим старым взглядам о воле Бога к спасению всех; этих взглядов православная церковь держится и поныне. Католическая контрреформация пошла по линии отталкивания от августиновской традиции (в 17 в. был случай издания сочинений Августина с купюрами мест о предопределении); особенно последовательными в этом были иезуиты, противопоставившие крайний моральный оптимизм суровости протестантов. Иезуит Л.Молина [МОЛИНА]решился до конца заменить идею предопределения учением об «условном знании» Бога (scientia condicionata), о готовности праведников свободно сотрудничать с Ним; это знание и дает Божеству возможность «заранее» награждать достойных. Тем самым понятия заслуги и награды были универсализированы, что отвечало механическому духу контрреформационной религиозности. Современные католические теолога (напр., Р.Гарригу-Лагранж) защищают свободу воли и оптимистическое понимание предопределения: многие среди них настаивают на том, что человек может добиться спасения и не будучи к нему предопределенным. При этом в рамках современной неосхоластики [НЕОСХОЛАСТИКА]продолжается полемика между ортодоксально-томистским и иезуитским пониманием предопределения.

Отношение либерального протестантизма кон. 19 – нач. 20 в. к проблеме предопределения было двойственным: идеализируя августиновский религиозный психологизм, он критически относился к «наркотическим» (выражение А.Гарнака [ГАРНАК]) элементам последнего, т.е. прежде всего к пессимистической концепции предопределения. Более последовательна в своей реставрации архаической суровости раннего протестантизма современная «неоортодоксия» в ее германо-швейцарском (К.Барт [БАРТ К.], Э.Бруннер [БРУННЕР]) и англосаксонском (Р.Нибур) вариантах. Настаивая на абсолютной иррациональности и притом индивидуальной неповторимости «экзистенциальных» взаимоотношений Бога и человека (по словам К.Барта, «отношение именно этого человека к именно этому Богу есть для меня сразу и тема Библии, и сумма философии»), «неоортодоксия» с логической необходимостью тяготеет к кальвинистскому пониманию предопределения.

Будучи специфическим продуктом религиозного мировоззрения, понятие «предопределение» служило в истории философии логической моделью для постановки таких важных общефилософских проблем, как вопрос о свободе воли, о согласовании детерминизма [ДЕТЕРМИНИЗМ]и моральной ответственности и т.п.

Литература:

1. Friehoff C. Die Prädestinationslehre bei Thomas von Aquino und Calvin. Freiburg (Schweiz), 1926;

2. Garrigou-Lagrange R. La predéstination des saints et la grâce. P., 1836;

3. Hygren G. Das Prädestinationsproblem in der Theologie Augustins. Gött., 1956;

4. Rabeneck J. Grundzüge der Prädestinationslehre Molinas.– «Scholastik», 1956, 31 Juli, S. 351–69.

С.С.Аверинцев