Лисий

• Lysĭas, Λυσίας

занимает видное место в числе 10 афинских ораторов, хотя и не был афинским гражданином. Его отец, по имени Кефал, был богатым человеком в Сиракузах; но вследствие политического положения его родного города, а также и вследствие убеждений Перикла, с которым у него были приязненные отношения, он поселился в 447 г. в Афинах в качестве метэка; что он был человек умный и с характером, тому доказательством служат его отношения к Периклу, равно как и то обстоятельство, что Платон в своем сочинении о государстве выставляет его человеком, достойным уважения. Своим сыновьям Полемарху, Л. и Евфидему он дал превосходное образование. Л., как обыкновенно полагают, родился в Афинах в 80,2 ол. (459 г. до Р. X.). Вместе со своим старшим братом, еще не достигши 16-летнего возраста, он отправился в Фурии, город в Южной Италии, где, как кажется, и прожил 18 лет. Там он исправлял различные гражданские должности и пользовался большим уважением, благодаря своему богатству. Под руководством Тисия Сиракузского, ученика Коракса, изучал он здесь правила искусственного красноречия в связи с политическими доктринами софистов: остроумные антитезы, строгий параллелизм членов, созвучие слов и особенно конечных слогов отличали эту школу. Его политические убеждения были совершенно демократические. Когда, после поражения афинян в Сицилии, исчезло их влияние и в Фуриях, а лакедемонская партия одержала верх, Л. принужден был бежать вместе с братом Полемархом и 300 приверженцами и возвратился в Афины в 412 г. Там прежняя демократия была свергнута, а олигархическое господство 400 было непродолжительно. Следовавшая затем умеренная демократия, которой Фукидид воздает большие похвалы (8, 97), в скором времени пришла в упадок, как это обнаружилось в осуждении полководцев после битвы при Аргинусских островах. Л. с братом своим жил в это время в Афинах в качестве ἰσοτελεῖς, имел поместье и устроил с помощью 120 рабов довольно большую фабрику щитов. В правление «тридцати» они не только лишились своего имущества, но Полемарх должен был даже без всякого суда выпить яд; Л. удалился после этого в Мегару и отсюда оказывал с помощью остатков своего состояния немало содействия восстановлению демократии. Фрасибул сделал предложение дать Л. за его заслуги право гражданства, но вследствие несоблюдения какой-то формальности предложение не имело успеха. Еще до утверждения амнистии Л. выступил в качестве обвинителя против Эратосфена, как виновника казни брата, и эта речь, в которой он раскрыл всю политическую историю последнего времени, доставила ему большую славу. Она была первою из 31 речи, дошедших до нас, и единственною, которую Л. произносил сам; обыкновенно же он писал речи только для других, как λογογράφος; т. к. для этой цели простая, безыскусственная манера изложения была самой подходящей, то он и развил tenue dicendi genus и считался в этом случае образцом. По плодовитости он превзошел всех логографов; ему приписывали 425 речей; в древности знали 230 речей, достоверно принадлежавших Л. Значение и заслуга его речей заключается не только в их необыкновенной ясности и отчетливости изложения, но и в превосходном выяснении характера того лица, в защиту которого речь была написана. Совсем другой тон имеет речь, составленная для зажиточного крестьянина, защищающегося против обвинения в том, будто он выдернул священную маслину, нежели веселая, юмористическая речь для калеки, который отстаивает право дальнейшего пользования общественною благотворительностью и доказывает, что он вправе устроить свою жизнь как можно приятнее. На этом основании древние особенно восхваляли в Л. — ἠθοποιία, талант обрисовывать характер, ἐνάργεια и διατύπωσις, живость и правдивое изображение жизни. Превосходную оценку его речей находим мы у Дионисия Галикарнасского. Л. жил, вероятно, до 378 г. Изд., кроме Oratt, attici Reiske, J. Bekker, Dobson, Baiter и Sauppe, Förtsch (1829), Franz (1881), Westermann (1854), Scheibe (2-е изд., 1855), Cobet (1863), Frohberger (3 т., 1866). Избранное Bremi (1826), Rauchenstein (7-е изд., 1876) и Frohberger (1875).