ПЕРКУНАС

[литов. Perkûnas, прус. *Perkun(a)s], Перконс (латыш. Pêrkôns, ср. также литов. perkûnas, «гром», perkûnija, «гроза», perkûnúoti, «греметь», латыш, pçrkôns, «гром», прус. percunis, «гром»), в балтийской мифологии бог грома, молнии, дождя. Восходит к образу индоевропейского громовержца, имевшего родственное наименование с основой *Per(k) (см. в ст. ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ); ближайшие параллели — славянский Перун (ср. также белорусского Пяруна, которому присущи многие черты П.), древнеиндийский Парджанья, хеттский Пирва, возможно, албанский Perën-di, фракийский Περχων и др. Из балтийского было заимствовано имя мордовского громовника Пурьгине-паза, финское и саамское обозначение черта — Перкеле (ср. эст. põrgu, «преисподняя»). Характерно, что и одно из имен жены громовержца — Perkûnija, образованное от того же корня, совпадает с литовским обозначением грозы и русским топонимом Перынь — святилищем Перуна на возвышенности у Новгорода, др.-исл. Fjprgyn, именем матери громовержца Тора (ср. галльск. Αρχυνιαόρη), Hercunia silva, латино-герм. Fergunna, древневерхненем. Virgunnia как обозначение соответствующего топонима — горы или леса на возвышенности, ср. готск. fairguni, «гора»), хетт. peruna, «скала», др.-инд. parvata, «гора», и т. п., что указывает на связь имени громовержца с горой, возвышенностью. Вместе с тем его имя часто сравнивается с индоевропейским названием дуба — ср. лат. quercus из *perk^uus и т. п. Древнейшие известия — русский перевод «Хроники» Иоанна Малалы (2-я половина 13 в.), где говорится о поклонении «Перкоунови рекше громоу», и «Лифляндская рифмованная хроника» (ок. 1290) с упоминанием идола Perkune. Особое положение занимает П.-Перкунс в прусском пантеоне. Симон Грунау («Хроника», нач. 16 в.) в описании прусского знамени помещает Перкунаса, изображенного в облике гневного мужчины средних лет с вьющейся черной бородой, увенчанного пламенем, между юношей Потрампсом и старцем Патолсом. То же центральное положение занимает П. в описании священного дуба в святилище Ромове; перед ним горел неугасимый огонь — символ бога. П. посылает дождь, гром и молнию, пруссы взывают к нему при молениях, ему служат специальные жрецы. В сочинении «Constitutiones Synodales» (1530) П. упомянут в списке богов перед богом преисподней Пеколсом и отождествляется с римским Юпитером, как и в «Судавской книжечке», где П. (Parkuns) упоминается в связи с ритуалом чествования козла — животного П. У Я. Малецкого и Я. Ласицкого (16 в.) П. (Pargnum) — бог громов и бурь. В триаде прусских богов П. символизирует высший подъем производящих сил (в том числе вегетативный, — ср. связь П. с летом, дубом), мужество, успех, а также верхний мир, небо, дождь, гром, небесный огонь (молнию) как космологические элементы, в отличие от Потримпса (земля, урожай, злаки) и Патолса (преисподняя, смерть). Как небесное (атмосферное) божество прусский П., по-видимому, помощник и исполнитель воли Диевса — Окопирмса, но превосходит высшего бога по актуальности для человека и конкретности мифологических функций.В восточнобалтийской традиции описания П. как злого духа, демона, идола встречаются в христианских сочинениях: в «Хронике» Малалы, сочинении Я. Длугоша (15 в.), где П. отождествляется с Юпитером, почитаемым в виде молнии, и др. Главный источник реконструкции образа П. и связанных с ним мифологических сюжетов — народные песни. По песням о «небесной свадьбе» (см. в ст. БАЛТИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ) реконструируется вариант мифа, где солнце изменяет П. с месяцем, за что П. разрубает месяц мечом. Согласно другим вариантам, месяц покидает солнце после свадьбы, и П. наказывает его; П. (или сын бога Dievinš) присутствует на свадьбе зари Аушры или дочери солнца; раздраженный П. по дороге на свадьбу разбивает дуб солнца; в поездке на свадьбу его сопровождает солнце с приданым; П. подносит дубу золотой пояс и т. п. Иногда в этих сюжетах П. заменяет бог Диевас или упоминается вместе с громовником пляшущим (на свадьбе?), а также фигурируют сыновья Диеваса — мотив, параллельный мифам о детях или сыновьях П. (ср. также Перкуна тете — Perkuna tete у Ласицкого — «тетка П.», мать грома и молнии, омывающая запыленное солнце, прежде чем выпустить его в небо на следующий день). Упоминается четверо сыновей П., что, по-видимому, связано с его сезонными ипостасями (ср. литовскую формулу: «Перкунасов четверо: восточный, западный, южный и северный», причем нередко эти П. называются братьями), или семеро (могут соотноситься с днями недели), девять и просто много (ср. литов. Perkunu yra daug, что точно соответствует др.-рус. «Перунъ есть многъ»). Помимо соотнесенности с четырьмя сторонами света и временами года П. связан с четвергом, днем П. (день громовержца во многих традициях: ср. полабск. Peräune-dǻn, «день Перу на», литов. Perkûno diena, «день П.», соотнесение латыш, ceturdiena, «четверг», с днем грома, в старых источниках — с Юпитером), серединой недели, днем гроз и дождей, а также свадеб. Согласно данным фольклора, П. хотел жениться в четверг, но черт в этот день похитил его жену (Вайву, ср. литов. vaiva, «радуга», или, в реконструкции, Лемину; показательно, что некоторые женские занятия табуированы в четверг, с тем чтобы избежать вмешательства черта). Черт (латыш, veins, литов. velnias) в народных песнях — сниженный и христианизированный образ противника громовержца, бога преисподней и смерти Велса, Велняса. П. изгоняет за измену жену, а в некоторых вариантах и детей, сам остается на небе или, напротив, Диевас поднимает П. с земли на небо. На небе находятся камни П. — мотив, связанный с индоевропейской мифологемой каменного неба. Жилище П. на земле приурочивается к возвышенности, высокой или каменной горе: ср. литов. топонимы типа Perkûnkalnis, «гора П.», или Griausmo kalnas, «гора грома». На горе иногда упоминается дуб П. (ср. этимологическую связь имени П. с горой и дубом, а также литов. Perkûno ažuolas, латыш. Perkona ozols, «дуб П.» в источнике 1-й половины 19 в.). В дубе прячется черт, а П. раскалывает его молнией; в заговорах под дубом помещается змеиное гнездо (змеи — ипостась противника П.). П. преследует громами своего противника — черта, в реконструкции — Велса, Вел-няса, похитителя плодородия и скота. Тот прячется в дереве, камне, превращается в различных хтонических или демонических животных — черную кошку, собаку, свинью, козла, в зооморфных представителей трех стихий (воздуха, земли и воды) — голубя, ягненка и щуку, в корову (ср. латышские представления о черте с коровьими копытами) и человека. П. гонится за противником по небу (по каменным горам) на колеснице, каменной, огненной (литов. ugnies rãtai), иногда железной, красной, запряженной парой (реже четверкой, тройкой) коней (козлов) красной и белой (черной и белой) масти, в возке или в карете. (Ср. литовское божество коней и колесницы Ратайнича — у Ласицкого Ratainicza, от литов. ratai «колесница»; мифологизированный образ колесницы — Большая Медведица.) Согласно жемайтским представлениям, П. может выступать и как всадник на огненном коне. На небесной колеснице П. предстает в облике седого старика с большой бородой (разных цветов, в том числе медного), в белых и черных одеждах, держащим козла на веревке в одной руке и рог или топор — в другой. Оружие П. — топор или молот, камни, меч, бьющий молниями, лук и стрелы, пули, палица, розги (бичи, ср. название П. Dievo rykštë, «бич бога», Диверикъзъ русской летописи), нож; оно может быть каменным, железным, медным, огненным. Распря П. с противником может объясняться иногда и кражей у громовержца оружия, укрытием его под камнями. П. сам выступает как творец оружия (Akmeninis kalvis, «каменный кузнец») или ему помогает небесный кузнец Теляеель. По некоторым представлениям, молнии испускаются небесными жерновами (ср. общий индоевропейский корень *mel|д| для балтийских слов со значением «молния», «молот», «молотьба»). Противник П. прячется в дупло дерева, камень (атрибуты П.); урочища и рельеф местности возникают во время преследования П. черта: ср. топонимы типа «река П.», «гора П.», «озеро П.», с одной стороны, и «болото черта», «камень черта», «озеро черта» — с другой. Кульминационный момент преследования громовержцем противника — гроза; она не только очищает землю от нечисти и возвращает украденный скот, оружие и т. п., но и означает возвращение на землю плодородия, возрастающего (а не утаенного) богатства. С запретами и предписаниями, регулирующими поведение во время грозы, связаны табуированные звукоподражательные имена П. — литов. Dundulis, Dundutis, Dûdø senis. Tarškulis, Tarœkutis, Blizgulis и т. п. Судя по описаниям ритуалов в честь П., громовержец занимал первенствующее место среди балтийских божеств в сфере культа и наделялся универсальными функциями, прежде всего носителя плодородия. Ср., например, ритуал вызывания дождя в Латвии (латинский источник 1610), совершавшийся на холме в роще, с жертвоприношением животных черного цвета, трапезой, возлияниями, призы-ванием П., соотносимого с огнем, и близкие южнославянские (ср. ДОДОЛА, Пеперуда) и другие индоевропейские параллели, свидетельствующие о наибольшем развитии индоевропейского культа и мифологии громовержца именно в балтийской традиции.Лит.: Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древностей, М., 1974; Bassanavièius J., Fragmenta mythologiae; Perkûnas — Velnias, «Mitteilungen der lituanischen literarischen Gesellschaft», 1887, Bd 2; Ваlуs J., Perkunas lietuviu liaudies tikejimuose, в сб.; Tautosakos darbai, t. 3, Kaunas, 1937; Вiezais Н., Die Gottesgestalt der lettischen Volkareligion, Stockh., [1961]; его же, Die himmlische Gotterfamilie der alten Letten Uppsala, 1972; Skardiius P., Dievas ir Perkflnas, «Adai», 1963, № 6;Gimbutas М., Perkunas/Perun — the thunder god of the Balts and the Slavs, «Journal of Indo-European Studies», 1973, v. 1. № 4. В. В. Иванов, В. Н. Топоров.