АШВАТТХА

(др.-инд. asvattha-, букв. «лошадиная стоянка»)

в ведийской и индуистской мифологии сакральное фиговое дерево, наиболее частый и представительный вариант мирового дерева (см. ДРЕВО МИРОВОЕ) в Индии. Упоминается уже в «Ригведе» (I 135, 8; X 97, 5), нередко встречается в брахманах, упанишадах и эпосе. Во многих случаях, когда дается описание мирового дерева, речь идет именно об А. В частности, оно имеется в виду в знаменитой загадке из «Ригведы»: «Две птицы, соединенные вместе друзья, льнут к одному и тому же дереву. Одна из них ест сладкий плод, другая смотрит, не прикасаясь к плоду... На вершине этого дерева, говорят, есть сладкий плод, и к нему не стремится тот, кто не знает прародителя» (I 164, 20, 22: две птицы — солнце и луна, день и ночь и т. п.). Космические функции А. подчеркиваются уже в «Атхарваведе» («С неба тянется корень вниз, с земли он тянется вверх», II 7, 3) и особенно в упанишадах, где элементы А. соотносятся с разными частями макрокосма и создают основу для далеко идущих классификаций. Ср. образ перевернутого дерева (arbor inversa): «Наверху (ее) корень, внизу — ветви, это вечная смоковница» («Катха-уп.» II 3, 1) или: «Наверху (ее) корень — трехстопный Брахман, (ее) ветви — пространство, ветер, огонь, вода, земля и прочее. Это Брахман, зовущийся единой смоковницей» (Майтри-уп. VI 4). Но, разумеется, не менее распространен и обычный (неперевернутый) вариант А. Ср.: «Царь Вару на... держит кверху в бездонном (пространстве) вершину дерева. Они обращены вниз, вверху их основание» (РВ I 24, 6). Если части А. моделируют мир, то, входя в тетраду других деревьев, воплощающих идею мирового дерева, А. может принимать участие и в моделировании социальных и религиозно-ритуальных структур. Так, в Индии издревле известен ритуал, в котором с царем последовательно соотносится каждое из четырех сакральных деревьев, из них изготовляются ритуальные чаши, подносимые царю для омовения представителями каждой из четырех варн. Чашу из А. подносит вайшья, из ньягродхи — знатный друг, из удумбары — кшатрий, из палаши — жрец. В «Махабхарате» (III 115, 35) говорится о браке бездетных жен с деревьями, и в связи с этим выступают А. и удумбара, что может быть истолковано как отражение образов мужа и жены средствами «древесного» кода. А., как и некоторые другие деревья, играют определенную роль и в ритуале. Ср. описание в «Матсья-пуране» четырехугольного алтаря с арками из ветвей четырех деревьев, в т. ч. А. В связи с А. восстанавливаются два весьма архаичных мотива, которые в более позднее время могли соотноситься с деревом вообще или деревьями других видов (напр., с ньягродхой). Первый из этих мотивов — человек на дереве (при этом человек уподобляется дереву, ср. Брихад.-уп. III 9, 28 или Мбх. XI 5,3-24 и др.), и они оба рассматриваются как образ вселенной (см. ПУРУША). Иногда этот мотив формулируется более конкретно: женщина у мирового дерева; этот мотив отсылает в конечном счете к ритуалу человеческого жертвоприношения у мирового дерева [т. н. ашвамедха сохраняет в вырожденном виде идею мультиплицированного мирового дерева: 21 жертвенный столп (asvayûpa, «конский столп»), т. е. 7 X З]. Второй мотив — конь у мирового дерева (ср. описание ашвамедхи в «Ваджасанейи-самхите Яджурведы» и других текстах); хронологически он продолжает первый мотив и связан с переходом от ритуала жертвоприношения человека к жертвоприношению коня. Многочисленные индоевропейские параллели подтверждают древние истоки обоих этих мотивов и, возможно, даже самого названия «А.» [ср. мотив Иванушки-дурачка (трансформация первочеловека, первого жреца), пасущего лошадь в ветвях дерева; Иггдрасиль в «Эдде», авестийское название конюшни aspôstânâ при др.-инд. asvasthâna, Ашвинов и т. п.]. А. выступает как существенный элемент с определенными символическими связями и в некоторых конкретных мифологических сюжетах. Так, в сказании о Пуруравнее и Урваши., известном в ряде версий, Пуруравас срывает ветви с деревьев А. и шами, трет их друг о друга и добывает священный огонь, разделенный натрое: огонь для домашних обрядов, огонь для жертвоприношений и огонь для возлияний. Культ дерева в Индии также дает значительный материал для выявления той роли, которую играла А.Лит.: Топоров В. Н., Заметки о буддийском изобразительном искусстве в связи вопросом о семиотике космологических представлений, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 2, Тарту, 1965; его же. О брахмане. К стокам концепции, в кн.: Проблемы истории Зыков и культуры народов Индии. Сборник татей, М., 1974; Иванов В. В., Опыт истолкования древнеиндийских ритуальных и мифологических терминов, образованных от asva-«конь*. там же; Coomaraswamy А. К., The inverted tree, «The Quarterly Journal of the Mythic Society», Bangalore, 1938, v. 29; Chaudhuri N.. A pre-historic tree cult, "Indian Historical Quarterly" 1943, v. 19, № 4; Emeneau М. В., The strangling figs in Sanskrit literature, «University of California-Publications in Classical Philology, 1949, v. 13, № 10; Thieme P., Das Rätsel vom Baum, в его кн.: Untersuchungen zur Wortkunde und Auslegung des Rigveda, Halle, 1949; Viennot 0.. Le culte de 1'arbre dans 1'Inde ancienne, P., 1954; Lommel Н.. Baumsymbolik beim altindischen Opfer, «Paideuma», 1958, v. в, № 8; Toporov V., L'«albero universale», Saggio d'interpretazione semiotica, в кн.: Ricerche semiotiche, Torino, 1973. В. Н. Топоров.